Энгус безропотно продиктовал. Лишившись единственного портрета возлюбленной, он выглядел каким-то блёклым и выжатым. На мгновение Алине даже жалко его стало.

— Слушайте, вы же вполне приличный мужчина, не старый ещё. Найдёте себе кого-нибудь другого.

— Она особенная, — вздохнул однокурсник.

— Да чем она вас так зацепила-то?

— Вам не понять. Вы просто никогда по-настоящему не любили, и не знаете, каково это.

Алина хотела возразить, но не нашла слов. Спорить не хотелось, просто стало ещё грустнее, чем было. Да и о чём спорить?

Может, Энгус и прав? Может, действительно не любила?

У неё не было ни одной фотографии с Доланом, и говорила она о нём без восторженного придыхания, и дар речи при нём не теряла, и стихи романтичные не писала, и планы на совместную жизнь не строила. А он не дарил охапки букетов, не пел под окнами серенады и не пытался выглядеть лучше, чем есть на самом деле.

Он просто был. И рядом с ним было хорошо, спокойно и надёжно.

Было же!

Но теперь уже точно не будет. Если он узнает, что она задумала, то никогда не простит. А если она сдастся, свернёт с полпути — то не простит сама себя.

Тупик, из которого нет выхода.

— Да, наверное не любила, — спокойно произнесла Алина. — До свидания. Фото верну после коронации.

Осталось только эту коронацию пережить.

* * *

План Нины Ракуну понравился. В общих чертах.

Как и все её идеи, он звучал просто и логично: если нельзя отключить тюремную систему безопасности своими руками, значит нужно дождаться, когда она отключится сама. Благо, осталось всего несколько дней подождать до коронации.

Да, на время церемонии наверняка усилят охрану и продублируют магическую защиту с помощью механики, но и это можно использовать, если знать, как.

Останется лишь зайти с того конца, откуда никто не ждёт.

Смущало Ракуна только одно:

— Прости, но без магии от меня маловато толка. Перемещаться по тюрьме на ощупь — не самый лучший способ организации побега.

— Я знаю, — ответила Нина. — Поэтому ты останешься снаружи, будешь координировать и помогать.

— Погоди! Что значит «снаружи»? А кто тогда полезет внутрь?

— Я.

— Ни за что! — Кажется, магос рявкнул чуть громче, чем следовало. Нина вздрогнула, хмурый заспанный мужик, выгуливавший такую же заспанную собаку, вообще поспешил перейти на другую сторону улицы.

Благо, других прохожих вокруг не было. Да и что им делать на набережной перед рассветом?

— Ты же сам сказал, что не сможешь без магии. А я смогу. Мне не придётся драться, таскать тяжести и бегать наперегонки с охраной. Только зайти и выйти. Я справлюсь. Главное, чтоб кто-то ждал снаружи.

— Я тебе не позволю.

— Позволишь. — Нина волновалась, конечно. Голос слегка дрожал, сердце билось чаще обычного, руки нервно теребили ремешок сумочки. Но в своих словах она была абсолютно уверена. — Я тысячу раз отпускала тебя неведомо куда без страховки. Теперь твоя очередь.

— У меня другая ситуация, и соваться неведомо куда без страховки — моя работа. Мой долг, если хочешь. Безопасность государства и всё такое.

— Мы работаем в одной конторе. Так что это и мой долг тоже. И Алекс не только твой друг, но и мой. Я хочу его спасти. Я могу его спасти. И ты мне позволишь.

— Не пущу! — Ракун схватил Нину за руку, прижал к себе, как будто она прямо сейчас собиралась лезть в ту злополучную тюрьму. И как будто он мог таким образом её удержать. — Не надо, пожалуйста. Давай придумаем другой план. Или попросим кого-нибудь помочь. Долана попросим. Он и тюрьму наизусть знает.

— И его там знают.

— Найдём, кого не знают.

— Не ты ли говорил, что в нашей ситуации рассчитывать можно только на себя, и не доверять никому?

Ракун выругался. Сначала мысленно, потом вслух. Потом ещё раз мысленно. Аргументы Нины звучали настолько логично, что хотелось выть. И он ничего, совершенно ничего не мог противопоставить этой холодной логике. Разве что…

— Стой, у меня гениальная идея! — осенило магоса. — Ведь всё просто! Если нет магии Истока, то ничто не будет противодействовать силе Устья. То есть я смогу её использовать прямо в Истоке и, возможно, даже отходняка не будет.

— А если ты ошибаешься? — Судя по отсутствию энтузиазма в голосе, идея не выглядела для Нины ни новой, ни гениальной. — Может, магия Истока во время коронации вообще никуда не девается из мира, только арфактумы перестают работать? Или она включится в самый неподходящий момент. Тогда ты сгоришь в первую же секунду. А если дело вообще не в магии, а в удалённости от Устья, например? Или в чём-нибудь ещё? Ведь никто точно не знает, как твоя сила работает. Ты и сам не знаешь.

— Мне так кажется. Интуиция.

— Засунь свою интуицию куда подальше и включи мозг. Ты же умрёшь, если ошибёшься!

— Ага. Я включил. И знаешь, что получается? Если я даже не попробую, если отпущу тебя одну, то ведь и ты умрёшь, если ошибёшься.

Думать об этом было больно, но говорить оказалось ещё больнее. Ракун не верил в сглаз и прочие глупые приметы, всегда смеялся над дураками, которые уверяли, что можно накликать беду, рассуждая о ней вслух.

Но сейчас вдруг мучительно захотелось открутить время назад и зажать себе рот, заставить проглотить эти слова, подавиться ими, что угодно сделать — но смолчать.

Потому что если с этой безумной женщиной что-то случится… Если она действительно ошибётся… Даже представить страшно, что тогда будет.

— Пожалуйста, разреши, — тихо попросила Нина, дёргая его за рубашку. — Я всё продумала, всё решила, я справлюсь. Я в любом случае пойду. Но нам обоим будет легче, если ты отпустишь меня добровольно.

— Когда ты успела стать такой? — хрипло спросил магос.

— Какой?

«Такой сильной», — хотел сказать Ракун, но слова так и не сорвались с языка.

Сильной? Глупости. Она всегда была сильной. С самого начала, с первой встречи, с того момента, когда отказалась от наследства в пользу сестры. Она уже тогда всё решала сама, не считаясь ни с чьим мнением. И сейчас решила.

— Такой красивой.

Нина среагировала точно так, как ожидалось — немедленно покраснела. Температура тела подскочила, кровь прилила к лицу, частота пульса рванула вверх.

— Ты… ты не можешь этого знать, — смущённо выдавила женщина.

— Я всё о тебе знаю. — Магос поцеловал подругу в макушку. — Упрямая маленькая выхухоль. Делай, что считаешь нужным. Только потом не жалуйся.

С реки потянуло прохладой, воздух загустел, окутал набережную плотным туманом.