– Да, сэр.

– Что она сказала?

– Она призналась, что Элеонора Марлоу пообещала ей деньги зазаверение подписи под завещанием и в дальнейшем вручила ей за это тысячудолларов. Завещание было составлено с нарушением правил, и мой брат не знал егосодержания. Роза Килинг сомневалась, подписывал ли он его вообще: ее не было впалате, когда оформлялся документ. В такой ситуации она считала, что тысячадолларов от Элеоноры Марлоу, полученная в результате продажи драгоценностей,которыми миссис Марлоу также завладела мошенническим путем, должна бытьвозвращена мне. Поэтому она дала мне чек на тысячу долларов, чтобы ее не мучиласовесть.

– Об этом вы говорили у нее на квартире?

– Да.

– Утром семнадцатого?

– Да.

– И в то время она передала вам чек, на котором стоит ееподпись?

– Да.

– А когда вы сказали, что подпись Розы Килинг под этимписьмом является истинной, я предполагаю, что вы частично руководствовалисьсравнением с подписью на чеке?

– Да.

– А откуда вы знаете, что подпись на чеке является истинной?

– Во-первых, потому, что я видел, как она его подписывала, аво-вторых, банк акцептовал его.

– Чек у вас с собой?

– Да.

– Я хочу на него посмотреть и хочу, чтобы он был приобщен кделу в качестве доказательства, – заявил Мейсон.

– Это незаконно, не относится к делу и несущественно, –выразил протест Гановер.

– Это один из документов, на который ссылается свидетель,заявляя, что письмо подписано усопшей, – ответил Мейсон.

– Но она сама сообщила ему, что написала письмо, – возразилГановер.

– Так утверждает свидетель, но, к сожалению, Розы Килинг нетв живых, чтобы подтвердить или опровергнуть его показания. Заявляя, что подписьявляется истинной, свидетель основывается на сравнении с подписью под другимдокументом, находящимся в его собственности. Естественно, при такихобстоятельствах я имею право на изучение этого документа.

– Хорошо, – неохотно согласился Гановер. – Если вы хотите,чтобы это дело продолжалось бесконечно, я думаю, вы имеете право растягиватьего то под одним, то под другим предлогом. Покажите ему чек, мистер Эндикотт.

Ральф Эндикотт достал бумажник, вынул оттуда удостоверенныйчек, который ранее показывал Мейсону, и сказал:

– Пожалуйста, будьте очень осторожны с этим чеком. Я нехочу, чтобы с ним что-нибудь случилось. Это доказательство.

– Естественно! – ответил Мейсон. – Секретарь проштампует егопрямо сейчас.

Секретарь сразу же поставил штамп на чеке.

– Когда вы ушли из квартиры Розы Килинг?

– Я уже обсуждал это с вами и лейтенантом Трэггом. Я ушелпримерно в восемь тридцать. Я могу отчитаться за каждую минуту этого дня.

– Пока это все. Может, мне придется задать вам пару вопросовпозднее. Ваша честь, я хотел бы, чтобы этот чек сфотографировали.

– Хорошо, – согласился судья Осборн.

– Я останусь здесь, пока не получу чек обратно, – сосвирепым видом заявил Эндикотт. – Я не возражаю, чтобы вы его фотографировали,но требую вернуть его мне.

– Мы сделаем фотостат в первый же перерыв, – успокоил егосекретарь. – Это займет не более десяти минут.

– Прекрасно. Я думаю, мистер Эндикотт все равно хочетостаться на слушании дела, – заметил судья Осборн, улыбаясь Эндикотту.

– Меня это вполне устраивает. Я задержусь, – сказал РальфЭндикотт и проследовал в дальние ряды зала, где сидели его брат и сестра.

– Лейтенант Трэгг, пожалуйста, вернитесь для дачи показаний,– пригласил Гановер, и Трэгг снова уселся в свидетельское кресло.

– Господин лейтенант, я показываю вам сделанную под копиркукопию письма, адресованного Марлин Марлоу, и спрашиваю: где вы ее взяли?

– Мне передал ее мистер Ральф Эндикотт.

– Что вы с ней сделали?

– Показал обвиняемой.

– А что она сообщила вам относительно письма?

– Призналась, что получила оригинал по почте и уничтожилаего.

– Вы можете проводить перекрестный допрос, – обратилсяГановер к Мейсону.

– Лейтенант Трэгг, вы заявили, что несколько раз спрашивалиобвиняемую, выкладывала ли она теннисные принадлежности таким образом, какпоказывает фотография, рядом с дверцей шкафа, с целью подтверждения своегорассказа, и что она отказалась в этом признаться?

– Да.

– Вам не кажется, господин лейтенант, что подобнаяинтерпретация является пристрастной и предвзятой?

– Что вы имеете в виду?

– Другими словами, у вас полностью отсутствовалидоказательства, которые бы указывали на то, что обвиняемая поместила теннисныепринадлежности рядом с дверцей?

– Я был абсолютно уверен, что она это сделала. Если РозаКилинг в предыдущий день написала ей это письмо, и собирала вещи, чтобы уехатьиз города семнадцатого, и принимала ванну перед отъездом, то она, естественно,не планировала играть в теннис.

– Но, господин лейтенант, откуда вы знаете, что она собиралавещи?

– Она упаковывала два чемодана. Один из них был ужеполностью готов, а второй – наполовину.

– Вы имеете в виду, что второй был наполовину распакован, нетак ли?

– Я имею в виду, что он был упакован! Она упаковывала вещи.

– А откуда вы знаете, что она их не распаковывала?

– А откуда я все знаю? – разозлился лейтенант Трэгг. –Доказательства на месте. Их можно увидеть. Женщина упаковывала вещи.

– Господин лейтенант, посмотрите вот на эту фотографиюспальни. Я хочу обратить ваше внимание на стопку вещей, которые сложены накомоде.

– Да?

– Вы видели эти вещи?

– Да.

– Что это за вещи?

– Это вещи, которые она уже сложила и готовилась упаковать вчемодан.

– Вы внимательно рассматривали эту стопку? – спросил Мейсон.

– Да, господин адвокат.

– Вы не нарушали порядок, а только просмотрели?

– Я заглянул с одной стороны, с другой, просто чтобы знать,что в ней.

– И что в ней оказалось?