– Так точно! – ответили командиры.

– Ну, то-то!

* * *

Тих лагерь, да только обманчива та тишина. Ходят зэки, покорно голову склонив, перед начальством кепки с голов рвут, но как без пригляда остаются, в кучки сбиваются. Сядут кружком, «скрутняк» свернут, дым пускают, беседу неспешную ведут. О чём? Да всё о том же, о судьбе зэковской.

– Хреновое наше дело. Нынче мы воров режем-калечим, а завтра?

– Завтра урки нас на перья поставят. Не здесь, так там. На зоне хоть голодно было, но всё ясно, а здесь не понять, куда повернёт… Там срок на убыль шёл, а здесь в рост – за побег, за воров порезанных. Был у меня «червонец», что я на треть уже отмотал, а нынче – «четвертак». Такая арифметика…

– Да… Не дело это, людей живых как баранов резать, хоть и блатные они. Не по-божески это.

– А ты в Бога веришь?

– Верю! На войне поверил, когда выжил там, где все другие полегли. После зарок себе дал – не губить души людские понапрасну.

– А как сюда попал?

– А меня спросили? Нет на мне пока крови, но сегодня-завтра в круг поставят и что тогда?

– Убьёшь. Или тебя урки прикончат.

– Когти отсюда рвать надо, пока не поздно, – молвит мрачно «Грач». – Гнилое дело тут затевается. Не знаю какое, но чую: в дерьмо нас окунут по самую маковку.

– Куда рвать?

– На волю, за забор. Здесь вохра своя, ряженая – четыре вышки, а на зоне вертухай на вертухае, да «Кум» с «краснопёрыми» без счету – там не сорвёшься. Загонят нас обратно, сроков накинут или, того хуже, на крытку определят и всё – амба. Здесь лес кругом, нырнул и с концами, ищи-свищи.

– А в тайге что? Лапу сосать, как медведи?

– Зачем лапу? – усмехается «Грач». – А схроны, что «Партизан» по округе раскидал – там жрачка, одежда тёплая, хоть зиму зимуй. Затаримся и айда.

– Ты найди их сперва!

– Найду. Мне люди его наколку дали.

– А ты не гонишь?

– Тебе место сказать?.. Чего порожняк гонять? Я здесь гнить не собираюсь. Ни сегодня-завтра новый этап пригонят и порежут нас как баранов. А я не хочу! Воли душа просит! Там в одном тайнике волыны схоронены и маслята в цинках. При стволах будем – не пропадём.

Думают зэки – свобода мечта их извечная, о ней все помыслы.

– А коли словят?

– Кто? «Краснопёрые»?.. Да даже если сцапают, больше того, что мы имеем, не накинут! Это дело верное.

– Они родственников обещали… – напомнил кто-то.

Но и на то у «Грача» ответ есть.

– Не тронут они их, мы так дело обставим, будто утопли в болоте – на бережку потопчемся, ряску разгоним, телаги в воду бросим. Трясины здесь есть бездонные. А того лучше кого-нибудь из урок в побег сблатуем, и там на болоте оставим. Они баграми болото прошарят, утопленника вытянут и решат, что остальные на дно ушли – тем дело и решится. Зачем им родичи наши, когда мы покойники?

Дело говорит!

– А коли когти рвать – когда хочешь?

– На днях… Место знаю, где колючку надо резать, там кусты рядом. Метнуться – никто ничего не заметит. Вертухая отвлечь и ходу. Всех дел на полминуты.

– А кто отвлечёт?

– Найдётся кому. Что вы дрейфите? Или мы на фронте на ту сторону не ходили? Чем здесь хуже? Там передок, колючка в три ряда, фрицы с ракетами, гнезда пулемётные, мины на нейтралке – и то прорывались. А здесь четыре карабина… О чем говорить!

Судачат зэки, прикидывают, как ловчее им на «лыжи встать». И верят они, что может дело выгореть. Ведь точно, на фронте похуже бывало, но никто не трусил. А там, коли схроны разорить, приодеться можно, консервами и крупами торбы под завязку набить, а если стволами разжиться – без дичи не останешься. Она тут непуганая, и на каждом шагу. Год можно жить – не тужить, из тайги не высовываясь. Хорошо всё «Грач» скумекал.

– Говорят, ты бегал уже? – спросил кто-то.

– Было, – кивнул «Грач». – Только ловили меня, потому что я голодный и босой к железке и дорогам шёл, да в избы стучался, хлебушка просил, а нынче от людей в лес подамся. Пусть там «краснопёрые» попробуют меня сыскать!

– А если нас сдадут?

– Кто? О побеге только вы знаете, да еще один человечек верный. Если сдаст кто, – сверкнул глазищами «Грач», – на месте порешу! А не узнаю кто – всех порежу. Моё слово верное.

Притихли зэки – этот порежет, этот первый вызвался урок раненых добивать. Да и прежде, говорят, на зонах не раз сходился он с блатными на ножичках.

– Добро. Тут надо пораскинуть мозгами.

– Вот и давайте. Только я долго ждать не буду, кто со мной – тот со мной, а остальным рот на замок закрыть и ключ выбросить! Ясно?!

Яснее не скажешь…

Сидят зэки, курят, баланду травят, не подумаешь, что замыслили они дело лихое. Но так всегда и бывает – посидят заключённые, поболтают, а после в побег сорвутся, потому что мочи нет так дальше жить…

* * *

– У нас побег.

Поднял голову Пётр Семёнович, смотрит. Взгляд тревожный, но говорит спокойно, ровно, голоса не повышая. Как всегда.

– Кто?

– Заключённый «Грач» и с ним еще три человека. Четверо всего.

– Когда ушли?

– Точно неизвестно, скорее всего, под утро. Подрезали проволоку со стороны леса.

Сколько прошло? Три часа. Порядком…

– Охрану допрашивали?

– Сразу же, как стало известно! Никто ничего не видел.

– И в бараке тоже?

«Абвер» обречённо кивнул.

– Зэков их отряда из барака не выпускать, дверь подпереть и поставить часового. Допросить каждого, кто что видел или слышал. Собрать поисковые группы из опытных бойцов, которые из охотников и партизан. Лес прочёсывать по квадратам… – Замолк. Задумался… – Вот что… Гоните бойцов к схронам, к тем, что в тайге «Партизан» ладил. Пусть там засады ставят. Туда беглецы могли пойти – там еда, одежда, без них им далеко не уйти.

– А может, они к железке подались?

– Вряд ли… Им через перешеек, через НП идти… А дальше, в населёнках, милиция, МГБ, добровольные помощники из местных жителей. Там они шага незамеченными ступить не смогут. Дайте сюда их дела…

Раскрылись папочки, зашуршали листки, читает Пётр Семёнович, хмурится.

– Всё верно. «Грач» их на это дело подбил, сами бы они не решились. Он беглец известный – три побега из мест лишения, одна попытка с этапа, не сидится ему на месте. И всякий раз ловили его возле жилья или на дорогах. Не пойдёт он теперь туда – схроны потрошить будет, чтобы в тайге отсидеться, облавы переждать.

– Как же они их найдут?