– Зачем он?.. Ладно, беглецы… заложников зачем?

– Его спроси.

– Я бы спросил! Со всем моим удовольствием!

– Вот и спроси. Вон он идёт…

Дверь открылась, Пётр Семёнович зашёл – собственной персоной. Лицо расслабленное, взгляд спокойный.

– Пьянствуем?

– Поминаем!

Исподлобья смотрят командиры – сейчас набросятся. Только не боится «пиджак».

– Ну, тогда и мне налейте. – Не дожидаясь, плеснул себе в стакан, выпил залпом, куском хлеба зажевал. Сел. Смотрит. И никакого беспокойства в нём не наблюдается, как будто на посиделки к приятелям заглянул. – Вы, кажется, что-то спросить хотите?

Хотят, еще как хотят, потому что хмель в голову ударил и язычки развязал!

– Зачем?

– Что «зачем»?

– Заложников зачем? Они ведь не бегали.

– Они знали. Или могли знать, – спокойно отвечает Пётр Семёнович. – Но даже, если не знали… Если теперь всё на тормозах спустить, другие побегут, чего допустить нельзя.

– А родственники? Или вы на испуг брали?

– Нет, обманывать нехорошо. Родственники беглецов отправятся в ссылку. Через несколько дней я представлю копии протоколов конфискации имущества и справки с нового их места жительства. Пусть с ними все ознакомятся.

– Разве так можно?

– Нужно. Мы не должны нарушать правила, которые сами же установили. Нельзя слабину давать.

– Немцы вот так же евреев. Потому что нужно было. Я видел, – тихо сказал «Абвер». – Рвы копали и туда десятками… Детей малых и стариков – всех.

– Мы не фрицы, а зэки не дети, – возразил Пётр Семёнович. – А то, что немцы служаки – так это для войны хорошо. Потому они нас и били… Есть чему у них поучиться.

– А «Грач»? Зачем его было уводить, пусть бы он со всеми. Теперь его отдельно придётся…

– Не придётся. Данной мне властью я освобождаю его от ответственности за побег…

Опешили командиры. Или ослышались? Это «Грач» зэков на побег подбил, через него они жизни лишились, с него главный спрос должен быть!

– Почему его?..

Усмехнулся Пётр Семёнович. Отчего-то даже весело.

– Потому что он помог в расследовании данного дела, за что выходит ему полное прощение по всем статьям.

– Да не помог! Он сам тот побег организовал! – горячится, грудью на стол лезет «Партизан». – Его первого к стенке надо! Зачинщик он!

Но тих «Крюк», смотрит внимательно, хоть и пьян, а соображает, фактики один с другим сцепляет, слово к слову вяжет, потому как – следак:

– Так это ты, сука, его… Простите, вы?

– Так точно, – кивает Пётр Семёнович. – Только вы выражения выбирайте, а то я обидеться могу.

Смотрит «Крюк», и глаза его кровью наливаются.

– Не было побега?

– Почему? Был. Был побег и наказание за него.

– А «Грач»?

– Он побег организовал и других подбил.

– А кто «Грачу» идею подкинул?

– Я, – отвечает Пётр Семёнович.

Крутят командиры головами, ничего понять не могут.

– Ты чего, «Крюк»? Что случилось?

– Что случилось, то уже случилось, обратно не вернуть! Не было никакого побега, ничего не было, совсем! Всё это он, – ткнул пальцем в Петра Семёновича, – устроил. Сам! Придумал побег, притянул «Грача» и заставил его команду беглецов сколотить, чтобы теперь их в распыл пустить!

– Ты что? Как это может быть? Мы же искали их!

– Не искали… Он нам сразу наводку дал, потому что знал, куда они побегут и где их искать. Никого мы не ловили – «Грач» сам беглецов на погоню вывел, к схрону приведя! Всё он заранее спланировал!

Сидит Пётр Семёнович спокойно, тушёнкой закусывает, ножом ее из банки поддевая. Кушает, причмокивает. Смотрят на него командиры…

– Так?

– Так, – кивает Пётр Семёнович, таскать тушёнку не переставая. – Побег этот я придумал, о чём и докладываю. Лучше я, чем кто-нибудь другой. Если бы другой, то там, возле стенки, вдвое больше народа бы полегло. А ждать, когда кто-нибудь дозреет, я не мог. И на контроле держать, чтобы без рисков. Что проще всего, когда сам организуешь… Я план придумал и «Грача» к сотрудничеству принудил, что, должен заметить, нелегко было. Он среди зэков слабых выявил, которые к побегу склонны, поэтому они не за просто так пострадали. Потом побег, схроны разорённые, суд… Всё честно.

– А заложники?

– А без них нельзя! Из-за них всё это затевалось. Чтобы не словами, не болтовнёй пустой, чтобы делом доказать, чтобы кто-то к стенке, а кто-то в ссылку! Теперь вы донесёте до личного состава про побег и про то, что «Грач» мой приказ выполнял.

– Для чего им знать? Может, лучше «Грача» по-тихому в расход пустить?

– Нет… Он живым нужен, чтобы все его увидели и через это поверили.

И опять ничего не поняли командиры. Кроме, может быть, «Крюка».

– А не обозлит их это?

– Усмирит.

– Почему?

– Потому, что никто теперь не побежит, – зло ответил «Крюк». – Как бежать, как сговариваться, когда любой следующий побег может оказаться такой же… на вшивость проверкой!.. Только уже не «Грач», а кто-то другой зэков сблатует и через это к стенке прислонит! Потому что любой может, никому верить нельзя, хоть даже приятелю своему лучшему, хоть соседу по шконке. «Грач» на что зэк заслуженный, со сроками и побегами, а продался со всеми своими потрохами. А коли нет веры – нет побегов! Так?

– Так, – согласился Пётр Семёнович. – Никто и никогда, и даже вы не будете знать про побег – настоящий он или липовый. И зачем тогда бежать, когда всё равно не убежишь, голову под пулю зазря подставив? И еще родственников и каждого пятого из команды своей?

Хмурятся командиры, и хмель с них долой, понимают, что попали зэки, словно мухи в паутину. И они – попали! Хитёр оказался «пиджак», хитрее любого кума или опера. Узду накинул такую, что не выскочишь из нее, как ни старайся.

– Ну, ты и… – качает головой «Кавторанг».

– Вы, – поправляет Пётр Семёнович. – Прошу обращаться ко мне на «вы». Мне отряд нужен, а не сброд друзей-приятелей. Как говорится – разделяй и властвуй. Нельзя, чтобы кто-то с кем-то дружбу водил и через то побеги замышлял. Пусть все подозревают всех, пусть боятся, что за чужие грехи жизни лишатся. И близкие их. Доведите до сведения каждого бойца, что если кто-то начнёт их на побег сговаривать или что-то узнают они, или услышат и о том промолчат, то ответят по всей строгости, вплоть до приравнивания к побегу! – Выдержал паузу. – Вас это тоже касается в полной мере. Если хоть один себе лишнее позволит, за то все ответят. И ваши родственники не в ссылку поедут, ваши – в распыл пойдут. А кого из вас я смогу на лихое дело подбить – я не знаю. А когда знать буду – не скажу. Так что поаккуратнее, потому как вы одной петлёй связаны…