Такие, выходит, приказы.

Такие законы…

* * *

Сидят командиры, репу чешут – «Абвер», «Кавторанг», «Крюк» и даже «Партизан», который на носилках, весь в бинтах и гипсе, но при деле. Смотрят невесело. Не с чего им веселиться после того, что было, – после этапа воровского, драчки на ножичках, где они людей своих потеряли, после резни раненых. По уши в крови они, пусть урок, на которых пробы ставить негде, но прокурору всё одно, кого они порешили – закон за урок послаблений не даёт.

– Кто что видел? – вопрошает «Абвер», потому что должны они по каждому зэку заключение дать: как вел себя – на ножи шёл или за спинами других хоронился, когда резал, не морщился ли, не хлюпал носом после, как раненых добивал.

Всё желает знать Пётр Семёнович, всё ему интересно, каждая мелочь. И понимают командиры, что нельзя тут соврать и придётся сдавать зэков, которые слабину выказали.

– Для того он этап воровской в лагерь пригнал?

– А для чего еще – под ножи наши, чтобы понять, чего мы стоим, чтобы в деле на нас посмотреть. Если бы другой счёт вышел – списал бы нас вчистую.

– А он и так списал – нет нам ходу назад, ни к прокурору, ни в лагеря. Не простят нам урки этой резни. Верно всё рассчитал «пиджак» – его мы теперь с потрохами – ни на свободе, ни за колючкой жизни нам нет.

Молчат командиры, думают.

– С урками понятно – через кровь нас пропустили, а раньше?

– Что раньше?

– Когда офицерика резали… За каким? Чем он мешал? Тогда – кровь, теперь – кровь?

– Крови много не бывает. После первого боя солдат еще не солдат – в первом бою он штаны дерьмом марает, а из второго, коли не убит, – бойцом выходит. Боюсь, не последняя это кровушка… А офицерик… Знал он много.

– Так этот тоже знает. Зачем одного на другого менять?

И то верно. «Хозяин» один, зачем ему эта чехарда? Одного убрал, другого пригнал… Или «пиджак» тоже долго не протянет? Загадки…

– Офицерик – ладно, может, у них там свои счёты, или не справился он. Зачем «Полкана» «пиджак» шлёпнул, чем он ему не угодил? «Полкан» честно лямку тянул.

– А пакет помнишь? – спросил «Партизан».

– Ну?

– Ты в него совался, читал что там?

– Нет, «Полкан» не дал. И после ничего не сказал.

– Вот за то девять граммов и схлопотал. Знал он то, чего нам знать не положено. Когда читал, помните, как перекосило его, как ручки у него затряслись?

Как не помнить, такое не каждый день увидишь, чтобы боевой офицер, фронтовик, разведчик бледнел, глазками хлопал, как курсистка. Он бы от смертного приговора так с лица не спал.

– И что там могло быть?

– Хрен его знает… Приказ на ликвидацию офицерика – это понятно. Что еще?.. Может, всех нас он должен был в распыл пустить, а «пиджак» его упредил?

– Я знаю, что там было, – тихо сказал «Крюк».

И все разом обернулись к нему.

– Имя «Хозяина» там было. Офицерика – в расход, а «Полкана» в командиры. Должен был он знать под кем ходит. Один. Вот и узнал…

– Точно! – согласились все. – Отчего и дрожь в коленках! Мы, когда про Берию услышали, тоже с лица спали.

– А это не Берия, – еще тише сказал «Крюк».

– Что? Не Берия, а кто?

Усмехается «Крюк», нехорошо усмехается.

– Зачем Берии, коли мы под ним ходили, офицерика стрелять, а после «Полкана»? Особенно «Полкана»?

Пауза… Думают все, соображают.

– А убрав «Полкана», зачем имя «Хозяина» всем нам раскрывать? – продолжает крутить «Крюк». – «Полкан» один о том знал, а до него офицерик. А теперь все мы.

– Но «Полкан» сам про товарища Берию сказал, сам подтвердил!

– Ну да. А ты бы не подтвердил? Только отчего, как только он «да» сказал, «пиджак» ему башку прострелил? Без промедления…

Да, верно. Только согласился «Полкан», как гражданский, скороговоркой приговор произнеся, ему пулю в лоб закатал. Как-то слишком быстро, словно рот ему зажимал.

– Нет, не может быть! Кто, кроме Берии, мог нас с нар вытащить и сюда определить, целый лагерь построив? Выше него никого нет! – сомневается «Кавторанг».

– Как нет? – качнул головой «Крюк». – Есть! – И вверх пальцем ткнул.

– Что? Ты что такое? Да нас всех за это к стенке…

– А нас хоть так, хоть так. У нас стенка круговая, со всех сторон. Вы прикиньте: офицерик, приказ в пакете… Зачем это Лаврентию Павловичу, зачем эта оперетка, когда у него всё МГБ в руках? Взял нас, построил, да всё растолковал. Как теперь. Только тогда – так, а сейчас – иначе. Почему так по-разному?

Слушают командиры, да не верят. Выше товарища Берии лишь один человек, имя которого вслух даже произнести страшно!.. Но только зачем ему пакеты, когда он может кому угодно приказать, хоть тому же Берии… Нет, завирает «Крюк».

– Ерунда всё это…

– А лагеря захват зачем, десанты все эти, пулемёты? Зачем захватывать то, что имеешь? Да кабы нам только шепнули, мы все по стойке смирно встали! Если мы под Берия ходим, то зачем нас силком брать?

Опять верно…

– Поперёк нас ломали, чтобы к новой присяге привести. И этап воровской для того же.

– А ведь точно, – соглашается «Абвер». – Когда «Полкана» стреляли помните?

Помнят все, не забыть такое.

– Перед самым выстрелом, когда «пиджак» на спуск уже жал… Ну, напрягитесь, что тогда было?

– Ничего не было, он сказать что-то хотел, да не успел…

– Успел. Головой он мотнул, – напомнил «Партизан».

– Верно! Как будто «нет» сказал.

– А после?

– После на небо посмотрел. Словно с белым светом прощался…

– Ну да, прощался, на солнышко с облаками глядя… Как гимназистка, только что не рыдал… Что за бред поэтический? Не тот человек «Полкан», чтобы нюни перед смертью распускать – боец он был и не раз смерти в лицо глядел. И что, каждый раз с облачками и цветочками прощался? Не на небо он показал, а знак нам дал. Сперва головой помотал, а потом глазами вверх показал. Вначале «нет», после «да». Чего проще! На «Хозяина» он указал. Который сверху!

Затихли все, «Полкана» и смерть его вспоминая. А ведь верно: зачем ему было в смертный час свой башкой мотать и глазками дёргать? И в глазах его перед уходом ни страха, ни жалости к себе, ни растерянности не было – в упор он на них смотрел, как будто объяснить что-то хотел! Сказать…

Нет…

И да!

Сошлось всё – и пакет, и офицерик, и лагеря захват, и торопливый расстрел «Полкана», и знаки его…

Молчат командиры, боясь сами себе в том, что понимают, признаться.