– С бумажки, которую ты принесла для анализа,сняли отпечатки пальцев. Один оказался вполне пригодным для идентификации. Ввек компьютеров кое-какие действия ускоряются. Тимофей Пантелеймонович –профессиональный преступник, до восемьдесят пятого года прошлого века регулярнооказывался под присмотром государства, ясное дело, его дактилоскопическая картаесть в архиве.

– Как только вы ухитрились снять пальчики сносового платка? – усомнилась я. – Его структура пористая, сам платокворсистый, очень мягкий.

Макс встал и подошел к столу:

– За последние годы криминалистика шагнула такдалеко вперед, что становится страшно от ее возможностей. Восстановлениеполностью сожженного листа бумаги, реконструкция лица человека по черепу,определение личности по одному волосу – все это теперь рутина. В распоряженииэкспертов есть прибор, способный на большой глубине обнаружить человеческиеостанки, или гель, помогающий снять отпечатки пальцев с тела в сильной стадииразложения. Но в случае с платком особых ухищрений не понадобилось. И это вовсене платок, а салфетка, которой пользуются реставраторы книг.

Я заморгала, а Максим, очень довольныйпроизведенным эффектом, продолжил:

– Старинные издания болеют, они старятся,могут заполучить грибок, покрыться плесенью. Есть много способов, при помощикоторых книги берегут от напасти. В хранилищах стараются поддерживатьопределенную температуру и влажность, очень ценные экземпляры не выдаютчитателям, люди получают их электронную версию, не мусолят оригинал. А ученые,которым необходимо обратиться к древнему источнику, надевают особые перчатки.Иногда для излечения зараженной странице делают компресс: берут салфетку,пропитывают ее специальным раствором и вкладывают между листами. Салфетка имеетмягкую середину и более плотную глянцевую окантовку. Сделано это для того,чтобы плотные края не давали «горчичнику» сбиться, удерживали его враспрямленном состоянии, да и удалить «компресс» легче, если он не пропитал всюповерхность страницы.

– Отпечаток был оставлен на кайме! –догадалась я.

Максим прижал руки к груди:

– Сражен! Восхищен! Сбит с ног! Красавица,умница, блондинка! Зачем одной женщине столько талантов?

Но я пропустила мимо ушей ерничанье Макса:

– Кто этот Тимофей по профессии?

– Вор в законе, – ответил приятель.

– Я имею в виду работу, – уточнила я.

– Урка, – уточнил Вульф, – профессионал,последний из могикан. Был коронован в семидесятых годах, соблюдал понятия, неженился, не завел детей, богатства не копил, имел почет и уважение от коллег иавторитет в разных кругах. В середине восьмидесятых он вроде заболел рассеяннымсклерозом, перестал грабить квартиры и более в поле зрения МВД не попадал.Имеет хобби – реставрирует антикварные книги.

Я пригорюнилась:

– Наверное, он умер.

Макс деликатно кашлянул:

– Извини за неуместное напоминание, нокровь-то свежая. Ковригин, похоже, подцепил насморк, но это не смертельно.Милый Тимоша бодр и активен.

– Ему удалось почти четверть века прожить сдиагнозом рассеянный склероз и не сесть в инвалидное кресло? – недоумевала я. –Интересный случай.

Максим плюхнулся на диван и подсунул подушкупод голову.

– Не верю я в этот диагноз. Он его купил,чтобы от дел отойти: вор в законе может бросить ремесло, только если онумирает. Небось надоело деду по зонам скитаться, вот и придумал отмазку длясвоих. И авторитет сохранил, и воровать не надо. Ковригин уникальный тип, имелкличку Плотник, погоняло получил за умение так вскрыть захоронку, а потомаккуратно ее закрыть и, не оставив ни следа взлома, испариться, что кое-кто изпотерпевших обнаруживал пропажу заветной заначки спустя много дней, а то имесяцев после кражи.

– Скорей уж его следовало прозвать «Призрак»,– не согласилась я. – А то Плотник! Плотник… Плотник!!!

Макс сел, потом встал:

– Ты в порядке?

– Ковригин Тимофей Пантелеймонович! – заоралая. – Тим-плотник! Завтра же помчусь к деду и вытрясу из него информацию проНину Силаеву! Вероятно, старик ее знает, раз согласился ей помогать! Хитрый,умный вор, но и такой может совершить ошибку! Бросил платок и попался! И у негона столе, в подвале, лежала старинная книга!

– При чем здесь Силаева? – серьезно спросилприятель.

Я сообразила, что он ничего не знает о моейвстрече с Галиной Исайкиной, открыла было рот, но тут увидела, как Макс началкружить вокруг стула, на котором висела моя одежда. Пришлось Вульфа остановить:

– Сядь! Невозможно беседовать с человеком,который носится, как ошпаренный суслик.

– Это что? – ткнул Макс пальцем в кофту.

– Некий предмет из трикотажа, женщинынатягивают его в холодное время года, – обозлилась я. – Предвосхищая следующиевопросы, сообщу: рядом с пуловером – джинсы, извините за интимную деталь,колготки, ремень для поддержания падающих штанов и сумочка.

Максим схватил свитерок, потряс его, пошарилпо карманам, вывернул наизнанку, затем оторвал от планки пуговицы, бросил напол, раздавил, покачал головой и вцепился в брюки.

Я медленно попятилась к двери. Ну согласитесь,находиться в одной комнате с буйно помешанным опасно. Сначала Максик изуродуетшмотки, а затем бросится на их владелицу.

– Что в сумке? – зашипел приятель, отшвырнувмои джинсы.

– Нужные вещи, – пролепетала я.

Максим, недолго думая, перевернул ридикюль иуставился на кучу выпавших из него предметов.

– До сих пор я ни разу не встретил девушку, укоторой в сумке был бы порядок, – оценил он увиденное. – Зачем таскать при себеуйму барахла?

– Здесь исключительно необходимое, –насупилась я. – Пудреница, губная помада, ежедневник…

– Шесть конфет, – дополнил Макс. – Они к чему?

– Я их ем! Когда проголодаюсь.

– А расческа?

– Вот уж не ожидала столь кретинского вопроса!Отгадай с трех раз, для чего, – засмеялась я.

– Чтобы использовать ее вместо вилки, втыкая вшоколадки, – пробормотал Макс. – Ладно, пусть пачка платков, три скрепки, скотчи жвачка тебе крайне необходимы, но два кошелька! У тебя столько денег, что невлезают в один?