– Нет, похвастаться любовью ко всемучеловечеству я не могу, – улыбнулась я, – проявила разумный эгоизм. Затеятженушки этого мужика стульями швырять, еще попадут мне по голове.

Арсений неожиданно погасил любезную улыбку.

– Ты даже не представляешь, на какие поступкиспособны бабы! – с жаром воскликнул он. – Встречаются редкостные сволочи. Умоего приятеля была подруга. Жили они вместе пару лет, всем довольные. Мадамимела мужа, поэтому о браке с любовником не заговаривала. Потом друг надумалжениться, ему сосватали хорошую девочку из богатой семьи, все катило к свадьбе.И тут у любовницы, а ей, скажем, было за сорок, умер супруг. И началось. Бабастала преследовать мужика со словами: «Ты обязан повести меня в загс». Ну с какойстати? Она уже бабушка! Приятель попытался отделаться от зануды, но матронаприперлась его шантажировать. «Поеду к твоей невесте, расскажу ей правду».

Арсений схватил салфетку и громко чихнул.

– Будь здоров, – пожелала я, – расти большой.

Помощник Льва Георгиевича почесал нос:

– Шеф в последнее время то кашляет, то хрипит,говорит, что у него аллергия на табачный дым. Приказал всем бросить курить, атем, кто не согласился, пригрозил увольнением. Но что-то мне подсказывает: убосса вульгарная простуда. Я вот расчихался! Левчик теперь дикую дрянь в носбрызгает, она воняет анисом, а меня от этого запаха тошнит.

Я не успела дослушать до конца его жалобы, настоле завибрировал сотовый.

– «Макс», – не замедлил прочитать на дисплееАрсений. – Это кто?

– Знакомый, – я уклонилась от прямого ответа ивзяла телефон.

– Давай встретимся? – весело заверещал Максим.– Есть кое-что интересное! Ты где?

– Ну… делами занимаюсь, – не слишком уверенноответила я.

Не стоит рассказывать мужчине, с которым утебя поздняя стадия конфетно-букетных отношений, плавно перетекающая вромантично-сексуальную, об ужине с другим представителем сильного пола.

– Желаете «Шато Эскем»? – бесцеремонно спросилофициант.

– Не советую, – моментально отреагировал Макс,– во всей Москве не найти этого вина. «Шато Эскем» не выносит транспортировки,его продают исключительно в долине Луары. Возьми бутылку без понтов.

– Эй, это не то, что ты подумал, – зашепталая, – а исключительно рабочая встреча.

– А я чего? – прикинулся изумленным Максим. –Я не сомневаюсь. На дворе холодный февральский вечер, уже за восемь, какправило, именно в это время и проходят совещания.

Официант поставил передо мной тарелку ипроорал:

– Папироли!

– Ты в «Вивальди»! – слишком весело воскликнулМакс. – Лучшее место в городе для деловых встреч. Средний счет на одно скромнопожравшее лицо – около десяти тысяч рубликов. Ты когда-нибудь пробовалапапироли?

Я глянула в тарелку: там лежали небольшиеблинчики, посыпанные чем-то темно-бордовым, – и призналась:

– Нет.

– Шикарная вещь, – зачастил Макс, – но, ксожалению, наши люди не умеют ее правильно употреблять и теряют половинуудовольствия. Поверь, папироли не похожи ни на манго, ни на взбитые сливки, ниуж тем более на мусс из вишни.

Я сглотнула слюну:

– Вкуснее?

– Сколько их у тебя в порции? – осведомилсяМакс.

– Две штучки.

– Отлично! – невесть чему обрадовался он. –Осторожно складываешь их горкой, один на другой, и разом запихиваешь в рот.

– Может, лучше порезать на кусочки? –усомнилась я, поглядывая на принесенные официантом нож и вилку.

– Вот это основная ошибка европейцев! –возмутился Максим. – Хотят полакомиться диковинной кухней, а подходят к ней сосвоими мерками. Папироль, именно так правильно произносится название, а не наитальянский манер «папироли», привезен с Востока, там он считается праздничнымкушаньем. Арабы предпочитают есть его руками, и они правы, потому что столовыеприборы изменяют вкус. Накромсаешь папироль, из него вытечет большая частьначинки, а она здесь основной компонент. Ну, начинай.

Я аккуратно выполнила указание Макса.

– Разевай пошире рот и заталкивай в негопирамиду, – крикнул он из трубки.

Я подчинилась.

– Ну как? – заботливо осведомился Максим. –Почему не слышу вопля?

Мои зубы сомкнулись и прорвали тонкое тесто.Сначала язык ощутил, как из папироля выдавливается нечто, смахивающее накисель. Потом нёбо защипало, в глотку вонзились сотни мелких иголочек:наверное, такое ощущение испытывает лиса, решившая проглотить ежа. Но только вмоем случае ежик был нафарширован атомными боеголовками.

Рот превратился в полигон для испытания ракет.По языку каталась раскаленная петарда. По щекам потекли слезы, и я поняла, чтовыражение «искры из глаз» не фигуральное. У меня из-под век вырвались струиогня, а из носа, кажется, повалил дым.

– Господи, – прошептал Сеня, – атас!

Я бросила телефон на стол и опрометью кинуласьискать туалет. Следующие пятнадцать минут ушли на полоскание рта холодной водойи на питье ледяной минералки, которую притащила испуганная официантка. Кое-какмне удалось погасить пожар, я напудрила нос и медленно выползла в зал.

– Жива? – озабоченно поинтересовался Сеня.

Я кивнула.

– Ну ты даешь! – восхитился помощник ЛьваГеоргиевича. – Слопать разом порцию папироли! Это как гранату проглотить! Я ихрублю на малюпусенькие кусочки и очень осторожно, по крошечке, забрасываю врот. Знаешь, из чего их готовят?

– Нет, – еле слышно призналась я.

– Это национальное мексиканское блюдо, – ввелменя в курс дела Сеня, – блинчики из пресной кукурузной муки, внутри начинка изпяти сортов перца – жгучий красный, кайенский, дьявольский оранжевый, зеленыйсатана и белая акула.

Я покосилась на телефон. Ну, Макс, погоди!Решил отомстить мне за то, что я отправилась в ресторан с другим мужчиной?Нанесу тебе ответный удар!

Я поманила пальцем официанта, тот, чуть неупав, ринулся к столику.

– К вашим услугам.

– Папироли не совсем удались, – стараяськазаться бодрой, зачастила я, – повар не доложил в них начинки. Есть что-нибудьпозабористее?