меня рука об руку с Воруйкой, сочувственно шепнула Ферфетта, – но, наверное, тебе следовало придумать что-то другое.

   Оцепенев, я наблюдала, как один за одним – кто парами, кто втроем-вчетвером, кто в одиночку – императоры и невесты покидают площадку.

   Подумалось: мне следовало предвидеть, что так и будет. Я опозорилась и перешла в служанки, мое имя вычеркнули из списков – я перестала быть одной из них. Но где-то в глубине души я питала надежду, что смогу все исправить, что кто-то здесь хорошо ко мне относится, что я удачно придумала, что у меня здесь появились если не друзья, так приятели, что все каким-то чудом наладится.

   А сейчас мне оставалось лишь наблюдать, как девки и императоры уходят, утратив к моему выступлению даже тот небольшой интерес, который был в самом начале. Рядом остались лишь Брунгильда, молчаливая Зухра, которая неуклюже похлопала меня по плечу в знак сочувствия, и Огонек, который сказал, чтоб я не расстраивалась – ему, например, все понравилось, а Неми просто дурак и вечно все портит.

   Я нашла в себе силы, чтобы улыбнуться – мол, спасибо, я и не печалюсь, все это пустяки, и велела им скорей идти за стол. А мне пора за дело – пока они будут пить и есть, мое занятие – наливать и подавать.

   - Мне жаль, Малинка, – сказала Брунгильда. – Я тоже думаю, что придумала ты хорошо. Мне вот было интересно.

   Все расселись и давай ужинать, я же сновала, принося тяжелые блюда, унося пустые кувшины, убирая грязную посуду и подавая свежую еду.

   Сама не знаю, как мне удалось все вытерпеть. Я ни словом не возразила придворной, которая гоняла меня в хвост и в гриву; не поднимая глаз вытирала лужи пролитого вина и наполняла опустевшие кубки, раз сто пробежала туда и обратно с полными подносами и кротко сносила придирки девиц – императоры меня жалели и ни о чем особенно не просили, зато каждая из невест отрывалась за них за всех, очевидно, поставив себе задачу согнать с меня семь потов.

   Казалось, ужин этот никогда не кончится, но вот, наконец, последняя невеста вышла из-за стола, а прибраться без постоянных понуканий и насмешливых взоров девиц мне показалось быстрым и пустяковым делом.

   Девки и императоры отправились в Грушевый сад, озаренный разноцветными фонариками, и там воцарился веселый гомон. Я прошмыгнула мимо темной тропкой, спеша скрыться, покуда меня не заметили. Слезы, которые я сдерживала с того самого мига, как все расстроил Снежок, поступили к горлу и рвались наружу, но не хватало еще, чтобы кто-то увидел или услышал, как я плачу. Мне виду нельзя подать, что расстроена. Я решила сбежать в полюбившийся мне дальний уголок в садах, где с возвышения открывался вид на озеро и запретную рощу.

   Я так торопилась, что не смотрела по сторонам и, перебегая горбатый мостик, со всего размаху врезалась в Ворона.

   - А ну стой, – сказал он, хватая меня за руку.

   - Отпусти, чего надо, – буркнула я.

   За вечер во мне накипела злоба, а кроме того, теперь я точно знала, что Текки не император – чего с ним чиниться?

   - Проси прощения!

   - Это ещё за что?

   - Как ты могла меня так унизить! – рявкнул он.

   - Никого я не унижала! – завопила я в ответ. – Чего еще выдумал.

   – Ты кому поцелуй подарила?!

   Ах вот оно что, это он о Золотке.

   - Я не дарила, он сам взял. Отпусти сейчас же! – Он хватал меня и прижимал к перилам, я же верещала и крыла его последними словами. – Пусти, охальник.

   Пискнув, я вырвала руку, замахнувшись для оплеухи.

   Но моя рука застыла в воздухе. Мы с Вороном дружно посмотрели направо. Рядом с нами стоял Воруйка и держал меня за запястье.

   - Не советую, – сказал он мне. - За то, что ударишь императора…

   - Медленная мучительная смерть, - устало договорила я, высвобождаясь от Ворона, который от неожиданности ослабил хватку. - Но императора я бить и не собиралась… ваше величество. Пожалуйста, отпустите меня.

   Тот разжал пальцы.

   - Тебе что, Со Фу подтвердил твою догадку? Ты знаешь, кто из нас Камичиро? – спросил Тайо. Ответа, конечно, не получил. - Тогда для тебя пока что все императоры. А ты, - обратился он к Ворону, - прекрати.

   - Кто ты такой, чтоб мне приказывать? – окрысился тот.

   Воруйка отрывисто ответил на чиньяньском – что-то такое, что Ворону резко не понравилось, он грубо отбрехнулся, но тем не менее ушел. Я попятилась, подхватывая юбки и намереваясь дать деру, но Воруйка молниеносно обернулся и пригвоздил меня взглядом.

   - А ты, – сообщил он. – Мне должна.

   - Чего это? – спросила я.

   - Ты мне должна, – повторил Воруйка и растворился во мраке.

   Ну ты подумай. Всем и каждому я тут обязана.

   Крадучись я добралась до своего укромного уголка. Здесь царили тишина и покой. Под легким ветерком покачивали ветвями сосны и клены, внизу темнела запретная роща и поблескивало озеро. Я присела на низкую каменную стену и расплакалась.

   - Малинка?..

   Ох! От неожиданности я схватилась за сердце. Из тени выступил Веточка.

   - С тобой тоже будем целоваться? – злобно огрызнулась я.

   - А надо? - спросил он.

   Я покачала головой.

   - Нет. Прости, теншин.

   Он дал мне платок.

   - Я опозорилась? Меня теперь выгонят? - безнадежно спросила я, утирая сопли.

   - Кто знает, - ответил Веточка и сделал знак, что я могу оставить платок себе. – Не думай пока об этом. Трудно тебе пришлось?..

   Мы помолчали, глядя на озеро. Я смотрела на безмолвно чернеющую рощу и вспомнила бледное лицо с красными глазами.

   - Теншин…

   - Да?

   - Что ты знаешь об айю?

   - Немного знаю, – ответил он. - Почему ты спрашиваешь?

   - Так… слышала кое-что.

   - Айю означает «укушенный демоном». В некоторых ручьях водятся бледные рыбы – демоны пресной воды. Считается, что если беременная женщина ступит в такой ручей и ее укусит бледная рыба, ребенок будет проклят ещё в утробе. Такой человек, подобно водному демону, бледен