Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Смилуйся, князь! — возопила она. — Смилуйся! — стараясь ткнуться лицом в княжьи сапоги, при этом крепко зацепившись за них руками, без конца молила несчастная.
Арт создан для этой книги Алисой Декабрь
Глава 22
Такого самоуничижения и одновременно манипулирования Ульяне никогда в жизни не доводилось видеть — и слава богу! Неприятно.
Довольно молодая (по земным меркам, конечно) женщина ползала на коленях и причитала, не столько прося милости, сколько беря измором попытками вцепиться в княжьи сапоги, обслюнявить их и не упасть, наступая коленями на длинные полы богатой шубы. Во всяком случае, так показалось Ульяне, и от этого зрелище было ещё более гадким.
Но люди искренне дивились демонстрируемой покорности ползающей сударыни и сочувствовали. Когда же Ульяна поняла, кто именно изображает земного червя у ног Радомила, то тоже удивилась.
Мать лебеди - Таяны из семейства Бобровичей! Каково?
— Смилуйся, прости её, глупую… — на разный манер повторяла женщина, умалчивая о сути дела, раздражая недоговорками. И князь сдался.
Ульяна давно заметила, что многие сударыни пользуются нелюбовью Радомила к пустословию. Они изнуряют его мольбами, зная, что он уступит, чтобы только избавиться от них. Вообще взаимоотношения между мужчинами и женщинами здесь было урегулировано многими правилами: с одной стороны, царил полный патриархат с плёткой в руке; а с другой считалось позором не уважать женщину, особенно в доме.
В общем, мужчина одновременно был царём и подкаблучником, а женщина бесправным неразумным дитём и владычицей мужчин. И как-то всё это совмещалось.
— Милость моя у тебя есть, говори дальше! — раздражённо рявкнул Радомил, с трудом скрывающий дрожь в правой руке от испытанного в бою напряжения и полное онемение в левой.
Ульяна встала рядом с ним, увидев, как тяжело ему даётся стояние перед народом и атака обезумевшей (или делающей вид, что обезумела) женщины.
Не верила Уля настолько показным чувствам! И подтверждением её мыслей стояли горожане, потерявшие сегодняшней ночью своих близких. Они были раздавлены горем и плохо соображали, куда идут, что делают. Их тащили за собой соседи, не давая выпасть из общего дела, но сами они были оглушены своей потерей. Их безмолвная боль сжимала сердце Ульяны, а канючащая милость князя сударыня вызывала раздражение. И все же, женщина была не в себе и Уля напомнила себе, что не вправе поверхностно судить других.
Мать Таяны вспыхнула злостью, увидев приблизившуюся к князю Ульяну, но сразу же подавила в себе гнев и уже смотрела только на Радомила.
— Моя девочка, моя умница и красавица всего лишь хотела быть первой, — сбивчиво начала говорить просительница. — Она достойна стоять на вершине и принимать поклонение.
Люди зароптали. Чрезмерное славословие матери покоробило только что сочувствующих ей людей. Красота Таяны у многих вызывала прекрасные чувства, но поклоняться ей желали лишь молодые парни.
— Ты отнимаешь моё время, — нетерпеливо прорычал князь, чувствуя, как взмокшая в бою спина остыла, и холод добрался до костей.
— Ты прав! — к коленопреклонённой женщине неожиданно ринулся глава семьи Бобровичей! Он схватил её за плечи, начал тянуть назад. — Она сошла с ума и больше не помешает тебе, — сердито пыхтел он, оттаскивая от князя сопротивляющуюся невестку.
— Отпусти! Не смей! Не трогай меня! Это ты во всем виноват! — взбеленилась просительница, и теперь в её глазах плескалось безумие. — Это ты внушил моим детям, что они избранные и имеют право на власть! Ты вплёл в их сердца неоправданные чаяния и тем самым отравил их жизнь!
— Замолчи, пока я не вырвал тебе язык! — прошипел свёкор женщины.
— Не заткнёшь! — подскочила она. — Не буду молчать! Мои дети в опасности, и всё из-за тебя.
Радомил дал знак воинам подойти и тихо велел:
— В подвал их.
— Нет!!! — вновь кинулась к ногам женщина. — Таяна и Смел выкрали у него, — тут она махнула рукой на главу семьи, — тёмный артефакт и окропили своей кровью.
Она замолчала, пытаясь отдышаться, а может, подумать, чуя, что нельзя всё говорить.
— Дальше! — потребовал князь.
— Молчи, дура, — процедил свёкор, но его слова только подстегнули женщину.
— Этот тёмный артефакт — наследие их семьи, — небрежно мотнув головой, выплюнула она.
«Высокие отношения!» — мысленно охарактеризовала Ульяна объёмной и знаменитой на Земле фразой семью Бобровичей.
— Артефакт призывает на охоту разных тварей, — уже тише продолжила женщина, — но если они не получают достаточно жертв, то начинают преследовать тех, чья кровь пролилась на артефакт.
— Ты говоришь недостаточно, чтобы я тебя понял, — Радомил поднял руку, чтобы помассировать виски, но тут же опустил, поняв, что пальцы не сгибаются и сначала надо разминать ладонь. — Таяна и Смеян призвали в город тварей, но зачем?
— Им надо было уйти, а он, — она вновь указала на свёкра, — не пускал их.
— Куда уйти? — раздражённо спросил князь и меняясь в лице прохрипел: — Зачем?
Ульяна застыла, догадываясь о том, о чем подумал Радомил. Она бы схватилась за голову, но руки отяжели и бессильно повисли. Их махинация с липовым предложением жениться сработала. Вот только никто из них не мог предположить, чем это обернётся.
— Повелитель Синих холмов покорен красотой моей дочери и мечтает бросить всё, что имеет, к её ногам! — гордо сообщила женщина. — Моя девочка должна править миром, как и предрекал мой свёкор, вот только он же и запретил ей идти навстречу своей судьбе.
— Дура! — застонал старший Бобрович. — И дети твои такие же скудоумные! Сгубили наш род за дарёную безделку и красное словцо! Из-за гордыни подставили своих дядьёв и двоюродных братьев под тёмных тварей, а ты сейчас замарала всю семью, рассказывая о совершенной подлости никчёмной дочери и бестолкового сына.
Не все люди понимали, в чём призналась женщина, и в чём упрекал её свекор. Многие были далеки от творимых свар возле князя, а другим не верилось в то, что они услышали. Но нашлись те, кто стал объяснять, что твари, оказывается, напали на город не просто так…
Радомил смотрел на того, кто много лет подтачивал его власть, держась вблизи — и не чувствовал ничего кроме
