хотя повсюду будет белым-бело. Понимаешь, раньше мы берегли тех, кто понимал маленьких королев, а потом не было времени думать о том, что появляются люди с другими особенностями. Да и не сразу всё подмечаешь…

Князь расслабился и, прикрыв глаза, наслаждался ласковыми руками Ульяны, перебиравшей пряди его волос.

— Зачем тебе эти люди? — лениво спросил он, и ей пришлось поведать о своей теории связи между талантливыми людьми и кристаллами.

— Надо пробовать, — согласился князь и неожиданно начал рассказывать о магии:

— Знания о волшебстве остались только у древних княжеских родов. Нас когда-то называли потомками богов, но даже это уже мало кто помнит.

— Ты умеешь колдовать? — удивилась Ульяна.

— Нет, я знаю о том, что раньше многие умели творить чудеса. В те времена было создано много такого, что облегчало жизнь не только каждого человека, но целые княжества. Впрочем, тогда княжеств не было, а было единое огромное государство. Дед говорил, что такое невозможно, но я думаю, что раз написано, то было.

— У тебя сохранились древние рукописи?

— Ха, это были не рукописи, а большие книги с буковками одна к одной! Книги были зачарованы на тысячелетие, но чары закончились, и по всему миру древние книги рассыпались в прах.

— Жаль. Но их же, наверное, скопировали?

— Копии старели быстрее зачарованных книг. Может, где-то остались копии копий, но не у нас. Моя семья привыкла, что книги были всегда в хорошем состоянии и думали, что так будет вечно.

— У меня нет слов, — всплеснула руками Ульяна.

— Так вот, возвращаясь к нашему древнему прошлому: сила свела с ума некоторых волшебников, и они сначала объявили неполноценными тех, кто не мог колдовать, а потом стали соревноваться с такими же, как они. На этом время чудес закончилось, и началась долгая война.

Ульяна опустила руки, но Радомил вернул их на место и пригрозил, что не будет дальше рассказывать, если она не будет его гладить. Пришлось подчиниться.

— Долгая война? Сто лет, что ли?

— Не знаю. Может и сто. Я же тебе пересказываю то, что мне пересказывали. В конце концов выжившие признали одного самого сильного властителем всего сущего, и наступил мир. Однако, когда он понял, что не может жить вечно, решил утянуть за собой всех.

— Ого! — Ульяне вспомнились старые подруги, которые с возрастом обзавелись синдромом тревожности и подозрительности. И эти божьи одуванчики доставляли немало хлопот родным, что же говорить о властителе.

— Неизвестно, что он сотворил, но произошла большая беда, после которой были разрушены города, и погибло много людей.

— М-да.

— А потом жизнь зародилась вновь, но новые волшебники больше не рождались.

— Эх, как же жаль, что знания о прошлом остались никому неизвестными! — искренне воскликнула Уля.

— Зачем всем об этом знать? Это было слишком давно, чтобы имело какое-то значение сейчас.

— Ну, как минимум твоим людям помогло бы знание, что их беда — не повод считать, что жизнь кончилась. Оказывается, в истории бывало и похуже, но люди продолжали жить.

— Ах, в этом плане! Может ты и права. Дальше будешь слушать?

— Ага.

— Оставшиеся в живых старые волшебники помогали восстанавливать утерянное, и я думаю, именно их впоследствии стали называть богами.

— Так вот откуда взялся целый пантеон божеств - ремесленников! А я-то думаю, откуда такая узкая направленность. Недавно я узнала, что есть бог сыра и есть богиня молока! Радомил, признавайся, в твоём роду какой бог был?

— Мой предок был из Воинов. Больше я ничего не знаю, так как потомки были неодарёнными.

— А артефакт «Вечного лета»?

— Остался по наследству и был активирован одним из моих предков.

— Но как его могла украсть твоя жена?

— Ульяна, до недавнего времени это была тайна. Я был опозорен тем, что Белолика сбежала, но если бы я объявил, что артефакт Вечного лета украла она, то позор пал бы и на Савра. Он не только мой сын, но и сын Белолики.

— Не собираюсь никому говорить… я понимаю, что не всегда надо говорить правду. Люди не захотят понять, что ты и княжич не причём. Слишком больно.

Радомил согласно кивнул и вздохнув, начал рассказывать, что произошло десять лет тому назад.

— Наша семья хранила артефакт в ларце, в центре которого лежал шар, а вокруг него были пустые ложбинки. Сам шар состоял из двух половинок и его мог коснуться без вреда для себя только член нашей семьи.

— Стоп, но твоя жена?

— Как только она родила, то я мазнул шар кровью младенца, и Белолика стала для артефакта членом семьи. Так делали все мои предки.

— Ясно.

— Но я рассказал ей о том, что за артефакт хранится в нашей семье и как работает, много позже. Она узнала всё, когда в княжестве стало неспокойно. Отца убили, мать ушла следом, и я мог тоже умереть. Нельзя было допустить, чтобы сведения об артефакте ушли вместе со мной.

— А Савр? С приходом первых пророков ему было девять-десять, но бунт случился намного позже?

— Мой сын… Он видит в людях только хорошее и не сразу понимает, что его используют. Если бы я погиб, то рядом с ним оказались бы хитрые, изворотливые ближники.

Радомил замолчал и Ульяна ждала.

— Я испугался за сына. Его за тайну артефакта могли замучить, а потом держать в узилище, чтобы хранить княжью кровь. Сейчас понимаю, что действовал тогда поспешно, но у меня на глазах происходили такие вещи, которые никогда не должны были случиться.

— Я понимаю, не оправдывайся.

— А Белолика казалась мне серьёзной и любящей… Я подумать не мог, что это игра с её стороны. Вскоре после того, как я ей всё рассказал о «Вечном лете» и артефакте, который мы храним, она пробралась в сокровищницу. Там она повернула шар и в тот же миг разложенные предками по границе нескольких княжеств кристаллы очутились в ларце. Артефакт перестал работать.

— Ого! — Ульян подумала, что не появись в княжестве пророки с вестью о грядущих бедах, то Синехолмец не затеял бы возню с агитаторами, маскирующими под первых пророков, не погиб бы отец Радомила и Белолика не узнала бы всё об артефакте и не воровала бы его. Уф!

— Чтобы артефакт вновь пробудился и заработал, надо заново расположить по границе земель кристаллы и повернуть шар.