— А я не вру.

— Отлично. Я поднимаю цену до четырехсот пятидесятитысяч. Столько сегодня стоит твое платье. Завтра будет полмиллиона, апослезавтра миллион.

— Да пошел ты к черту, — сказала я и бросилатрубку.

Через час он позвонил вновь:

— В твоем почтовом ящике конверт. Взгляни, может, отэтого зрелища в мозгах у тебя прояснится. Если нет, жди завтра повестку кследователю. И не надейся удрать, я тебя из-под земли достану. Так что недергайся, гони бабки, не то в два счета окажешься в каталажке.

Я пошла к почтовому ящику и извлекла из него конверт,обычный почтовый конверт, разорвала его и увидела клочок материи. Значит,платье действительно у него. Этот тип видел, как я выбросила его в мусорныйконтейнер и…

— Боже мой, — пробормотала я, опустилась наступеньки и сидела так какое-то время, раскачиваясь, словно Шалтай-Болтай. Чтоже делать? Ясно, конца этому не будет. Надо браться за Шермана всерьез. А еслия ошибаюсь и это вовсе не он? Кто тогда?

Я вернулась в кухню. Я плакала от бессилия и злости и всеникак не могла успокоиться. Я не верила, что смогу победить, я вообще ни во чтоне верила, и дальнейшая жизнь виделась мне как бесконечная цепь ожидания истраха. Он опять позвонил.

— Ну что, хреново? — спросил он со вздохом. Яприкрыла трубку рукой, чтоб он не слышал моих рыданий. — Не стоило тебеубивать мужа.

— Я его не убивала! — крикнула я. — Ты,сволочь, я его не убивала…

— Ага. Значит, хреново. Пройдет еще немного времени, исегодняшний день покажется тебе не таким уж скверным.

— Кто вы? Слушайте, я не убивала. Клянусь вам, все это…поймите вы, я его не убивала.

— Гони бабки, сучка.

— Возьмите эти проклятые деньги, только оставьте меня впокое.

— Обязательно. Хватит скулить, слушай. Сегодня ровно вдвенадцать подъедешь на своей машине к бывшему Дворцу пионеров. Тачку поставишьна стоянке, с правой стороны под фонарем. Деньги положишь в сумку, пойдешь потропинке к роднику, там овраг, поднимешься к парку, тебя будет ждать такси.Сумку положишь на заднее сиденье и вернешься к своей тачке. Дождешься, когдатакси мигнет фарами, и уедешь. Поняла? И не вздумай мне засады устраивать, иолуху своему скажи, чтоб не совался. Если все пройдет нормально, утром получишьсвое платье.

— Но…

— Все. Слушай папочку, детка, а нет желания слушать,отправляйся в тюрьму. Пока.

Я позвонила Сергею, хотя не видела в этом особого толка.Через час мы встретились. Услышав о сумме, он на мгновение лишился дара речи.

— Что делать, Лили? Неужели ты отдашь эти деньги?

— А что еще остается?

— Ты должна понимать, он на этом не остановится…

— Сережа, надо найти его.

— Почему бы не обратиться к охране твоего мужа? Или…

— Ты с ума сошел. Как ты себе это представляешь? Как яобъясню… И этот тип, он совершенно определенно сказал… я не хочу всю жизньпровести в тюрьме. Пусть все заберет, только бы оставил меня в покое.

— Ну хорошо. Давай подумаем, как можно его выследить.Он сказал, что будет на такси, значит, попросту угонит машину. Он ведь оченьосторожен. Ты кладешь сумку в машину…

— Это Шерман, — всхлипнула я.

— Лили…

— Это Шерман, больше некому.

— Успокойся. Прокатимся до этого парка, может,что-нибудь придет в голову.

И мы поехали к бывшему Дворцу пионеров. Он стоял на отшибе,окруженный садами и новостройками. Дворец пионеров задумывался как огромныйкомплекс с собственным стадионом, садом и парком. Осуществить задуманноеудалось наполовину, было построено лишь само здание, стадион остался вподготовительной фазе, то есть вырыли котлован да так его и забросили, с садомтоже ничего не вышло, а вот растительность здесь была буйной, место же довольноглухое, добраться сюда можно было троллейбусом, который на этом маршруте ходилкак-то нерегулярно.

Должно быть, по этой причине бывший Дворец пионеров, атеперь, кажется, Дом творчества юных, особой любви у детворы не снискал, априйти сюда ночью вряд ли вообще кому придет в голову. От новостроек дворецотделял глубокий овраг, который пользовался у населения большой популярностьюиз-за родника, к нему с трех сторон вели асфальтированные дорожки, а со стороныпарка даже устроили стоянку для машин.

Оставив машину возле фонаря, там, где требовал шантажист, мыс Сергеем спустились в овраг, миновали родник, к которому сейчас выстроилосьчеловек двадцать, и поднялись по лестнице в парк, как раз напротив стоянки.Сергей огляделся.

— Такси будет ждать здесь. Либо он поедет напрямую междудеревьев, что маловероятно, либо ему придется воспользоваться дорогой ивернуться через центральные ворота, если, конечно, он не хочет свалиться вовраг, чего я ему от души желаю. Я могу дождаться его возле ворот, а потомнезаметно присоединиться.

— Он тебя заметит.

— Я буду очень осторожен.

Я ничего не ответила, почти не сомневаясь, что тип с хриплымголосом вновь оставит нас с носом. «Надо браться за Шермана», — то и деломысленно повторяла я. Все, что предлагал Сережа, казалось мне пустой тратойвремени. На осмотр парка и бессмысленные разговоры ушло часа полтора, и мывновь оказались в машине.

— Мне нужно двадцать пять тысяч, — устало сказалая. — Шерман содрал комиссионные, мне не хватает двадцати пяти тысяч дотребуемой суммы.

— Этот тип мог бы умерить аппетит…

— Я верну тебе деньги.

— Я же не это имел в виду. Придется заехать ко мне наработу.

Моя просьба настроения ему не прибавила, это было заметно,хотя Сережа изо всех сил старался скрывать свои эмоции. Что ж, двадцать пятьтысяч — серьезные деньги. Господи, что происходит? Почему это случилось сомной? Я боюсь думать о том, что будет завтра. Я поссорилась с Жанной, яприглядываюсь к Сереже, взвешиваю каждое его слово, оцениваю каждый взгляд…

Он передал мне деньги и решил отвезти меня домой.

— О чем ты думаешь? — спросил он по дороге. Вопросвызвал у меня усмешку.

— О предстоящей ночи, разумеется.

— Лили, дорогая…

— Останови машину, я выйду здесь.

— Давай обратимся к Шерману, надо как-то прекратитьэто.

— Останови машину.

— Лили…