И вот это как раз стало фатальной ошибкой!

Кесарь остановился, взяв за подбородок, вынудил посмотреть в его заметно суженные от ярости глаза, жестко усмехнулся и поинтересовался:

– Полегчало?

Все еще пребывая в некотором тумане после случившегося, рассеянно ответила:

– Да, вы знаете, определенно стало легче.

– Я рад, – прозвучал холодный ответ. – Мне продолжать?

Чуть не ответила «да», но тут же одернула себя, вспомнив о нравственности, этике и вообще о том, что как бы не слишком прилично себя веду… Потом промелькнула мысль, что в принципе вполне прилично, учитывая факт наличия нашего брака… Затем подумала, что обязательно нужно будет развестись, перед тем как перенесусь в свой мир, потому что вот как раз выходить замуж за Динара, будучи все еще замужем за кесарем, будет определенно аморально. И вот да, надо бы уточнить.

– А в Эрадарасе приняты разводы? – поинтересовалась я.

Кесарь не ответил, глядя на меня столь холодно, что его взглядом, вероятно, можно было бы океаны замораживать. С другой стороны, я, наверно, совершенно напрасно задала данный вопрос, в конце концов, разве о смерти мужа не говорят «ушел в другой мир»? А я буду вдовой, у которой муж просто в другом мире остался, суть в принципе та же самая.

И вдруг меня пошатнуло.

Меня пошатнуло столь основательно, что, не сжимай кесарь в объятиях, я бы свалилась, не в силах удержаться на ногах. Основательно испугавшись, я вцепилась в его камзол, тяжело дыша и пытаясь понять, что происходит.

– Успокойся, я рядом, – раздался уверенный голос императора, – разберусь.

Дыхание вырывалось с надсадным сипением, пальцы, сжимавшие ткань его камзола, побелели, а в сознание промелькнуло ошеломительное – кесарь знал, что сейчас произойдет. Знал и, бросив все, примчался ко мне. А нападение на крепость в таком случае это что, отвлекающий маневр, чтобы удалить императора из дворца?

Додумать не успела. Следующий удар, и я с хрипом начала сползать на пол, и сползла бы, но кесарь подхватил на руки, отнес к моему рабочему столу, усадил и, встав максимально близко, в безусловно бесстыдной позе, вновь обнял мое лицо ладонями, склонился к губам. Согрел дыханием, накрыл собственными и поцеловал легко, едва ощутимо, очень ласково…

Отстраненно подумала, что ласковый кесарь – явный признак того, что сейчас кто-то умрет, но уже в следующий миг никаких мыслей не осталось. Ничего не осталось, кроме страстного, отбирающего дыхание, властного, уверенного поцелуя, требовательного, сильного, опытного. И где-то внутри вдруг начало зарождаться что-то бесконечно теплое, обволакивающее, заставляющее терять свободу мыслей, чувств, желаний, нахлынувшее жаждой придвинуться ближе к сильному телу, сжать дрожащими ладонями не край столешницы, а его плечи, прикасаться не к холодному столу, а ощутить под пальцами тепло его кожи и раствориться в ощущении абсолютной принадлежности ему.

И это напугало! Это привело в ужас! Мысли, чувства, возникшие во мне желания! В этот момент я до безумия испугалась не кесаря, я была в ужасе от себя!

Сжала пальцы, впившись в столешницу с такой силой, что ладони отозвались болью, и постаралась, сильно постаралась подумать о чем угодно! О законах, владельце Лунного дворца, о положении людей в Эрадарасе, о возвращении домой, о шенге, о Динаре, в конце концов! И вот только при мысли о рыжем, в голове начало хоть немного проясняться…

Но усмешка кесаря – и поцелуй стал иным. Теплым, как лучи ласкового солнца, легким, как морской ветерок, нежным, как прикосновение шелка… Всего на миг. Уже в следующий сильные пальцы скользнули по моей шее вверх, лишая возможности отстраниться и разорвать прикосновение, и поцелуй утратил рамки и границы. Теперь кесарь целовал с нарастающей жесткой страстью, принуждая осознать, что все, что было до этого, являлось чем-то сродни невинным шалостям. Сильные жадные губы разомкнули мои, заставляя испуганно вскрикнуть, и вскрикнуть повторно, когда от этого прикосновения меня накрыло совсем не обволакивающим теплом, нет – по телу прошла обжигающая волна, мгновенно стало жарко, а весь мир вдруг сузился, грозя исчезнуть, заставляя прижаться к кесарю, как к единственно существующему, как к единственному спасению, как к единственному… И я словно лишилась воли, основательно и напрочь, превратившись в одно сплошное желание.

Новый удар настиг меня в тот момент, когда кесарь властно прижал к себе, обхватив меня поперек… пусть будет талии, а я, похоже, давно и самозабвенно целовала его, одной рукой обняв за шею, второй касаясь его волос.

И удар был раз в пять сильнее прежнего… Одна проблема – удар магии оказался сущим пустяком в сравнении с тем шоком, что испытала я, осознав, что творю!

Что я творю!

Что я вообще творю!

И с кем?!

Кесарь, на момент удара замерший с закрытыми глазами и явно пытающийся определить, откуда шло нападение, медленно приоткрыл глаза, взглянул в мои, широко распахнутые от ужаса, и неожиданно сиплым для него голосом произнес:

– Будет еще один удар.

Да не проблема! Проблема оказалась лишь в способе скоротать время до этого самого удара!

– Отпустите меня, – потребовала я, уперевшись ладонями в его грудь и всеми силами пытаясь кесаря от себя отодвинуть.

Глупо, знаю! Скалу, наверное, проще сдвинуть, чем его! Со скалой вообще проще, чем с кесарем! Да со всем в мире в сто раз проще, чем с кесарем! Меня затрясло. От себя, от ситуации, от того, с каким упоением еще всего пару мгновений назад… О Великий Белый дух, с Динаром хоть оправдаться можно было тем, что сначала напилась, а потом вошла во вкус, но с кесарем… С кесарем! Какой ужас!

Я закрыла пылающее лицо ладонями, невольно дотронувшись до распухших, болезненно чувствительных губ, и подумала, что будет, когда сюда войдут мои подчиненные и увидят все вот это! Это кошмар… это просто кошмар! Это худший кошмар в моей жизни!

– Нежная моя, посмотри на меня, – раздался повелительный приказ кесаря.

Я знала, что не подчиниться нельзя. Я знала, что любая непокорность жестоко карается. Я все знала… я не смогла.

– Кари, – очень ласково произнес властитель Эрадараса.

Настолько ласково, что я содрогнулась. Затем медленно опустила руки, судорожно вздохнула и, запрокинув голову, посмотрела на императора, подчинившись приказу. Его ледяные глаза взирали на меня как-то странно, с едва уловимой легкой грустью во взгляде… Но стоило мне подумать об этом, как из облика кесаря исчез любой намек на эмоции. Супруг холодно взглянул на меня и ровным тоном произнес:

– Потерпи, осталось немного.

И вновь склонился к моим, ставшим безумно чувствительными губам. Прикоснулся осторожно, бережно, нежно, словно берег мои чувства. Снова обнял, удерживая крепко, но тоже бережно…

Удар!

Меня словно снесло сильнейшим порывом ветра, настолько сильным, что сознание вдруг явственно покинуло тело. И неизвестно, что было бы дальше, не продолжай кесарь удерживать, не продолжай целовать так, что свое тело я ощущала ярко, остро и отчетливо. И я продолжала ощущать и этот поцелуй, и тепло его ладони на моей талии, и жар второй, удерживающей мой затылок руки, когда все вокруг вдруг всплеснулось мраком. Мраком, затопившим светлые стены моей канцелярии и обернувшимся стенами иными – темными, мрачными, и потолками, расписанными сценами кровавых боев.