Господи, что ему надо?! Зачем он звонит? О чем он хочет сней разговаривать?!

– В кафе или в ресторане. Вы сейчас не слишком заняты?

Алина перестала гладить кошку и села прямо. Муся посмотрелас осуждением. Потом встала и вышла.

– Ники, о чем вы говорите?! Какое кафе с рестораном?!Давайте завтра в моем кабинете!

– Давайте сегодня, я к вам подъеду через полчаса и временимного не отниму. И клянусь вам, что я не сдам в прессу адрес вашей квартиры!

– А что за срочность такая?! И почему именно сейчас? Мы свами всю неделю встречаемся и могли уже сто раз поговорить…

– Алина, я хотел бы поговорить про… верстку.

И про разные… информационные сообщения. Вы… можете?

Из-за того, что она недавно думала об этом в ванной и дажехваталась за край раковины так, что больно было пальцам, Алина сильно струсила.

– Алина? Что вы молчите?

Ирина Михайловна показалась на пороге и посмотрелавопросительно. Кажется, ее привела бдительная Муся.

– Алин, чай будем пить?

– Будем.

– Але, – сказал в трубке Ники, – вы со мной разговариваетеили еще с кем-то?

– Сама не знаю, – призналась Алина. – Ладно.

Приезжайте. Я живу на Ленинских горах, ехать очень просто.

Она назвала адрес и осторожно постучала трубкой о стол,словно вытряхивая из нее голос Ники Беляева.

В конце концов он защищал ее на том собрании, и у него оченьтемные глаза!

Пусть приезжает.

– У тебя еще сегодня гости?

– Это с работы, мам, – со вздохом сказала Алина и поднялась.– Наш главный оператор. Только что вернулся из Афгана. Он как раз с ОльгойШелестовой там был. Наверное, его придется кормить, так что давай я разогрею.

Он приехал неожиданно быстро, и Алина, услышав его звонок,испытала даже некоторое дамское волнение, позабавившее ее.

Нет, не дамское, а школьное.

Именно школьное, когда по пути к двери непременно нужнопосмотреться в зеркало – все ли в порядке? – расправить плечи, подтянуть животи вообще несколько “накрахмалиться”.

– Здравствуйте, Ники, проходите, пожалуйста.

Он шагнул и замер, испытывая те самые чувства того самогобедолаги-слона, что влез в посудную лавку.

Помещение было просторным и не то чтобы богатым, а стильным,как определил он для себя. Высокие потолки, никаких дверей. Только колонночкаотделяла “холл” от гостиной, в которой работал телевизор, лежал белый ковер истояла английская корзиночка с вязанием. Розовая плитка, а за ней светлыйпаркет, и на этой плитке ее ботинки, наверное, сняла и бросила, когда приехала.Сухие цветы в китайской вазе, высокое зеркало и скульптура – пара бронзовыхнегритосов, слившихся в жарких объятиях.

Негритосы показались Ники неприличными, и он от нихотвернулся.

Широкий коридор поворачивал направо, и за поворотомугадывалось еще какое-то пространство, а из гостиной выходили две или тридвери, и Ники совсем упал духом.

Все это было так не похоже на его собственный быт, будто онслучайно заглянул в окно Букингемского дворца, как раз когда королевская семьясобиралась на свой five o'clock tea!

– Алина, где вы сядете, в гостиной или на кухне?

Здравствуйте, молодой человек!

– Здравствуйте, – пробормотал Ники, тараща глаза и оченьстараясь делать это незаметно.

– Это моя мама, Ирина Михайловна. Мама, это Ники… НикитаБеляев.

– Ники? – переспросила дама. – Очень интересно.

В “Адъютанте его превосходительства” был, помнится, Микки.Это вы оттуда слямзили?

Дама была очень красивой.

Ники имел своеобразные представления о красоте и возрасте –его собственной матери чуть за пятьдесят, и она давно была старухой, ивыглядела старухой, и одевалась соответственно.

Эта дама значительно старше его матери – и сказочно хорошасобой. И молода!.. Она была высокой, почти вровень с Алиной, в черных брюках иголубом свитере.

На носу очки, в руке газета, и губы накрашены!..

– Так что за Ники?

Он объяснил про Никиту и про то, что имя ему не нравится, аобе дамы снисходительно выслушали его.

– Мы будем на кухне, мам, – сказала Алина, когда ондоговорил, и ему показалось, что спрашивалось просто так, для протокола.

– Тебе помочь?

– Нет, все готово. Ники, вы будете ужинать?

Ужинать он решительно отказался.

Он вообще не особенно любил есть в гостях, да еще в такихсложных “гостях”, в каких оказался сейчас! Его всегда это смущало – когда онел, а на него смотрели.

В ресторанах – другое дело, там все едят и никто ни на когоне смотрит, а здесь…

Кроме того, после еды он моментально начинал засыпать иплохо соображал.

А ему сегодня надо быть очень умным и убедительным.

– Нет, как же? – даже не поняла Алина Храброва. – Вы сработы и не станете ужинать?! Так не годится, нужно поесть.

Ники решил, что лучше он немедленно уедет, и пусть онадумает о нем что хочет, чем станет есть в ее присутствии!

Ну, не может он, и все тут! И что она к нему пристала?!

– Тогда кофе, – сказала она решительно. – Или чай?

– Кофе, – выбрал он.

– Хорошо, кофе и бутерброды. Проходите. В ванной можнопомыть руки.

Следом за ней по широкому полукруглому коридору, где стоялиеще одна ваза и антикварный столик, а на столике лежали газеты и очки, онпрошел в кухню и приткнулся на первый попавшийся стул.

– Может, на диван пересядете? Там места больше, – предложилаона, не оборачиваясь.

Ники готов был провалиться сквозь землю.

Зачем он приехал?!

Совершенно неожиданно он решил, что должен с ней поговорить,и позвонил, и настаивал, и все было очень просто до тех пор, пока он не увиделее в голубых джинсах и короткой черной майке. Волосы подколоты вверх так, чтоторчат очень светлые игривые хвостики и открыта шея, длинная и стройная, как уантичных богинь.

Ужас.

Абсолютно серьезно и даже вдумчиво она готовила ему кофе,доставала из холодильника какой-то сыр и выкладывала его на тарелке, и длинныйбатон в аппетитно шелестящей бумажке, и твердую палку копченой колбасы, икакие-то сладости в деревянной тарелочке.