До его прихода Клэр успела ополовинить чашку кофейного напитка, непортящиеся залежи которого лежали в катакомбах Леополиса уже второй век. Она уже и не помнила, когда в последний раз пила «это». Если ей не изменяла память, во время последней войны натуральный кофе еще был в ходу. К концу его распределяли меж солдат исключительно в порошковом и пакетированном виде. Вот и сейчас этот просроченный на две сотни лет продукт расходился исключительно среди солдат и полицейских. Остальным незачем. Это только блюстителям порядка иногда надобно недоспать.

Удивлению Димитрия, когда он узнал непередаваемый запах черного варева, не было предела. Устроившись напротив префекта, он каждый раз морщил изрядно помолодевший нос, когда Клэр делала глоток. Мидлтон, наоборот, несколько раз пытался намекнуть Кэйту что тоже хочет кофейку, но был мягко послан и усажен слева от префекта. Швецова же, благоразумно промолчавшего о вреде просроченных продуктов, устроили посередке.

Деловито сделав глоток, Клэр, не спуская глаз с главврача, протянула ему фотографию:

— Можешь прокомментировать?

Альбом перекочевал в его руки. Мужчина взглянул на него мельком и задумчиво почесал бровь. Увиденное он уже успел обсудить с Мидлтоном и Своном. Но госпожи префекта там не было, а потому говорить они будут опять об одном и том же.

— Узнаю недавний труп. А этот на меня похож, — заявил он, тыкая пальцем в конкретных людей. — Когда вы вернулись, мы как раз пытались определить время сьемки…

— Идеи есть? — перебила его Клэр, внимательно следя за мужчиной. Для нее на фотокарточке был изображен именно Швецов.

Димитрий слушал молча и не комментировал. Настроение у него было мрачным, и дэ Руж прекрасно понимала почему. Сама в таком перебывала.

— Подозреваю, что это мой дед, а может, и прадед, какое-то очень старое изображение, — продолжал тем временем главврач. Мидлтон чуть качнулся в кресле, а после поднялся и забрал альбом у Швецова. Положил его перед Клэр.

— Госпожа префект, обратите внимание, пожалуйста. — Он провел пальцем по изображению. — Это давешняя форма Леополиской академии. Насколько я помню, у моего деда такая была, может, до сих пор в шкафу висит… Не знаю, с чего Швецов взял, что фото старое, но вся эта компания выглядит как с костюмированной вечеринки. Возможно, даже недавней.

— Я не откуда-то взял, — нахмурился главврач, — я зернистость оценил… Где вы сейчас зернистую фотографию найдете? Это же старые технологии, бытовая электроника, пиксели, типографическая печать и все такое.

Клэр удивленно взглянула на мужчину. И ведь правда, фото зернистое. Не размытое, не «нечеткое», а именно зернистое, словно сложено из микроскопических точек. Как же она могла забыть? И ведь не зря ей постоянно вспоминалась та ненормальная со смартфоном возле «Интернационаля».

— Швецов, а чем твое семейство занималось в прошлом? — вопрос соответствовал ситуации. Возможно, именно ответ на него прольет свет на убийство.

— Мои были ГМО, — выдал главврач. — Потомственные врачи. Погибли почти одновременно из-за превентивных систем, — без капли смущения объяснил он…

— Сочувствую, — выдохнул Димитрий.

— В бездну ваше сочувствие, — поморщился врач, а потом наклонился к альбому и перелистнул несколько страниц. — Вы вот здесь гляньте. Вроде другой человек, но специфическая форма ушей говорит о том, что это одна и та же личность. Просто видоизмененное лицо.

Клэр все равно не могла вспомнить этого человека, зато узнала стоящего рядом с ним… Вездесущий Абэ, мать его за ногу. Он сидел у нее в печенках.

Клэр устало массировала виски. Совещание затягивалось. Дневная норма кофе была выпита. Время обеда давно прошло, и часы показывали четыре.

Димитрий почти не принимал в нем участия. Просто слушал на правах советника, имея полный доступ к государственным тайнам. Кэйт Свон задавал каверзные вопросы. Алек Швецов увиливал. Мидлтон постоянно морщился и поглядывал на часы. Его день, как успел заметить советник, подчинялся исключительно четкому графику и несоблюдение последнего ввергало полковника в тоску. Хозяйка кабинета, Клэр дэ Руж, привычно хмурила черные брови. Ее темная кожа периодически розовела и покрывалась пятнами не то от злости, не то от раздражения.

— Я вас услышала, — наконец изрекла она. — Швецов, вы свободны.

Стоило главврачу уйти, как дэ Руж обратилась уже к Мидлтону:

— Отправь доверенное лицо в архивы. Нужна любая информация о Швецове, его семье, родословной. Подготовь документы для суда. Нужен ордер на обыск его имущества… — тихо перечисляла она, не обращая внимания ни на Кэйта, ни на Димитрия, которые враз обратились в слух. Полковник слушал внимательно, не отводя взгляда. Клэр продолжала: — Также подготовь детальный отчет и копию альбома для имперского бюро расследований. Времени тебе даю до утра…

— Будет сделано, — кивнул начальник городского департамента полиции и, не дожидаясь позволения, быстро удалился.

— Теперь вы, господа, — она обвела оставшихся мужчин тяжелым взглядом, собираясь с мыслями. — Димитрий… что вам сказала столица?

— Что вы посвятите в детали вопроса, — хмуро ответил он, не чураясь демонстрировать свое плохое настроение. Дэ Руж усмехнулась:

— Прекрасно…

А потом вытащила из кармана второе письмо, врученное ей Нандином Абэ.

— Это моя часть. Ознакомьтесь, — протянула она ему документ и взглянула на Кэйта. — Я так понимаю, что сведений от поисковой группы нет?

— Полная тишина… — покачал головой бывший следователь.

Димитрий же смотрел на конверт. Тот все еще не был распечатан. На сургуче красовался оттиск имперской канцелярии: змей, пожирающий свой хвост. В адресатах только имя долгожительницы. Похоже, префект намеревалась быть с ним предельно честной. Внутренние обиды за ее резкие слова там, возле пространственного перехода, угасли сами собой. Советник уверенно взломал печать и вскрыл конверт. Три желтоватых тонких листа из вторсырья были сшиты и пронумерованы. На каждом стоял гриф: «Только для внутреннего использования». То есть без разглашения посторонним лицам. С обратной стороны сшитого документа опять сургуч и печать с датой.

Димитрий читал документ внимательно и чувствовал, как его прошибает холодный пот. Клэр продолжала говорить с Своном, не мешая ему осознавать всю тяжесть надвигающихся на них социальных реформ.

С ума ли сошел император Сакской империи? Или, может, спятили префекты? Или это результат тотального телепатического контроля, как с Кэйтом Своном два дня назад? Его унижение ничто по сравнению с тем, что предлагалось воплотить в жизнь сейчас. Продавать людей как мясо? Роботов? Овощи? Уравнять генно-модифицированных граждан с генно-модифицированными растениями? Неужели империя действительно хотела отобрать право выбора и те жалкие крохи свободы, которые еще были у ГМО?

Димитрий давно прочитал написанное и теперь оторопело взирал на императорскую подпись. Казалось, его голова сейчас взорвется от обуревавшей его мысли. Мозг свернется, вскипит, вытечет сквозь уши и ноздри.