Стиснув зубы, Урсула медленно опустилась в воду. Агата сняла с нее чепец и положила на стул, к остальной одежде.

–Потерпи,– велела она,– скоро привыкнешь.

Урсула терпела, хотя ей мерещилось, что вот-вот на коже вздуются волдыри. Лицо покрылось испариной. Она старалась дышать мелко и часто – казалось, что это поможет охладиться.

–Вода должна быть очень горячей,– пояснила Агата.

Как она поймет, что средство подействовало? Будет ли это больно? Ощутит ли она схватки, как при настоящих родах? При мысли, что ничего не выйдет, Урсулу охватила паника. Агата тем временем скрылась за ширмой и вернулась с кружкой, от которой пахло вином и специями, как от глювайна.

–Что это?

–Толченая черника, смешанная с третью тысячелистника и аристолохии, а еще гвоздика и белый перец. Все это сварено в вине. Пей, пока не остыло.

От духоты сердце стучало как сумасшедшее, но Урсула заставила себя сделать несколько глотков. Теперь пламя нырнуло внутрь. Она словно варилась в адском котле, под которым горели дрова.

–Почему ты со мной так возишься?– спросила она.

–А я вожусь?

–Нашла доктора, выпросила у него травки…

–Что поделать, если последнюю бабку, которая могла помочь, недавно сожгли,– пожала плечами Агата. Лицо ее было непроницаемо.

Урсула отхлебнула еще лекарства. Второй глоток ощущался уже не таким терпким. Голова от горячего вина затуманилась, мысли стали путаться. Она осела ниже, опустила лицо в слегка остывшую воду, держа руку с кружкой над головой. Уши залило, и все звуки исказились. Вода стучала ее сердцем. Слышит ли это уродец внутри нее? Знает ли он, что его запихали туда насильно, против ее воли? Удивительно, как один грех влечет за собой другой, как блуд порождает ненависть, а затем вот это, чему Урсула не знала названия. Она хотела поинтересоваться у Агаты, полагается ли в Библии какое-то наказание мужчине, который взял женщину силой. Вместо этого она вынырнула и опять спросила:

–Почему ты мне помогаешь?

Агата вздохнула и посмотрела на нее не мигая, отчего глаза напоминали змеиные.

–Хочу посмотреть, на что похож плод.

Ее ответ совсем не удивил Урсулу. От честности Агаты на душе внезапно образовалась какая-то легкость. Она даже улыбнулась и откинула голову на бортик бадьи.

–Думаю, на пиявку.

* * *

С Урсулой пришлось провозиться дольше, чем Агата рассчитывала. После горячей ванны и подогретого вина девушка разомлела. Агата дала ей немного холодной воды, чтобы привести в чувство, и уложила в постель, где Урсула мгновенно уснула.

Сидя рядом в кресле, Агата вспоминала сегодняшний визит в лазарет. Рудольф ам Вальд не вышел их проводить – Рихтер сообщил, что пациенты к нему идут один за другим.

–Никогда не видела,– призналась Агата, забираясь в седло,– чтобы врач занимался чьими-то вывихами и язвами. Ладно бы трудился на приличную семью. Что говорит на этот счет его отец?

Рихтер улыбнулся:

–Ничего не говорит, фройляйн. С тех пор как он выжег своего единственного наследника с семейного древа, они ни разу не виделись. Рудольф просил передать, что завтра ждет вас с рассветом.

–Как он может быть уверен, что я приду?

–Никак. Он уверен, что вы не придете. Это даст ему повод ворчать и насмешничать с утра и до глубокой ночи.

Урсула устала и плохо держалась на лошади – болталась из стороны в сторону, как мешок с зерном. Агата опасалась, что она свалится на землю и расшибется, а потому ехала очень медленно, глядя по сторонам. Откуда-то из небольшого островка леса у городских стен тянулся клуб черного дыма. Агата уже видела прежде эти черные столбы, похожие на уродливые деревья, что произрастают в аду. Вокруг костра собралась толпа людей – почти такая же, как в больнице. Над их головами полыхало пламя. Случайный путник, не знакомый с законами империи, мог бы подумать, что это продрогшие горожане разожгли костер, чтобы погреться и поболтать. Выпить вина в приятной компании, напомнить друг другу, что добрососедство всегда выручит в трудный час… Вот такие, решил бы странник, чудесные и приятные традиции процветают в этой стране.

Криков не было слышно, значит, жертвы уже отмучились. Больше всего Агату настораживала абсолютная тишина, которая царила среди зевак. Никто не проронил ни слова. Она подъехала ближе. Стражники в мрачном оцепенении рассматривали то, что осталось от двух тел. Их поместили на несколько досок, сколоченных вместе, под которыми развели огонь. Одежда и верхние слои кожи уже прогорели. Лица потеряли очертания, но огонь все еще не обнажил кости. В пламени чернели раззявленные рты.

Агате не нужно было спрашивать, как эти двое оказались на костре. Она пыталась не смотреть на искаженные тела, но не могла, как будто это ее кожу облизывали языки пламени. Громко ли кричала ее мать на страппадо, которое калечило ее плечевые суставы? Что она на самом деле почувствовала, когда увидела ее, Агату, в тюрьме? Думала ли о ней, когда палач набрасывал шнурок ей на шею? Хоть на мгновение перестала ее проклинать?

…Урсула проснулась через час и пожаловалась на резь в животе. Потом вскрикнула и, вскочив с кровати, присела над ночной вазой.

–Посмотри,– шепнула она, зажмурившись.– Посмотри сама, я боюсь.

Агата послушно заглянула внутрь. В лужице плескалась пара кровавых сгустков, и только. Ничего похожего на человека, рыбу или хотя бы червяка.

–Кровь пошла,– сообщила она Урсуле.– Похоже, дело сделано. Теперь тебе надо поспать.

Урсула твердила, что ни за что не сумеет уснуть, но сон накрыл ее, едва голова коснулась подушки. Агата задремала вместе с ней. Ее сновидения пахли больницей и горелой человеческой плотью.

Кристоф вернулся за полночь веселый и пьяный. Агата проснулась от его громкого голоса, что разбивал стылую тишину замка. Урсула спала крепко и спокойно. Агата тихо выбралась из-под одеяла и приоткрыла дверь, встретившись взглядом с Ауэрханом. За день, проведенный в Эльвангене, он как-то приосанился, и даже вечно бледное лицо с восковой кожей покрылось легким румянцем.

–Переговоры прошли успешно?– уточнила она.

–Князь-пробст на время покинул город, предоставив замок в полное наше распоряжение.

–Устроим званый ужин и созовем гостей?

Демон улыбнулся одними губами:

–Эта идея покажется вашему патрону исключительно соблазнительной.

–Ауэрхан,– прервала она его,– скоро мы поедем домой?

Он вздохнул. Как бы хорошо он ни чувствовал себя в море людских страданий, разум Кристофа Вагнера всегда будет для него важнее.

–Надеюсь, что скоро. Ложитесь спать и заприте двери. Всегда запирайте двери.

Прежде чем снова отправиться в постель, Агата заглянула к Кристофу, чтобы пожелать ему доброй ночи. Он поинтересовался, как она провела день, но слушать не стал. Мысли его скакали, как белки во время гона, болтал он быстро и сбивчиво, сверкал глазами и смеялся невпопад. Обыкновенно такая горячка нападала на него ближе к концу лета, и Агату встревожило его состояние. Ей показалось, что он порывался сказать что-то важное, но в последний миг передумал.