– Ну-ну, – с сомнением в голосе проговорилБорис, – отведу-ка я вас всех к полковнику Горецкому, – пускай он самразбирается, кто прав, а кто виноват…

– О мосье Ордынцефф! – Гюзель испустила стольжалостный стон, что ни одно мужское сердце не должно было остатьсяравнодушным, – мосье Ордынцефф, поверьте мне, я ни в чем не виновата! Аколи попаду в руки англичан, они припомнят мне многое… грехи моей юности…

«Да уж, милая Гюзель, англичане с тобой церемониться нестанут, – подумал Борис. – Ишь как мистер-то остервенился, прямоглазами ест…»

Борис обменялся с Саенко многозначительными взглядами и,поведя дулом нагана, решительно сказал:

– Все, дискуссия закончена. Все сейчас же дружноотправляемся к полковнику Горецкому.

– Вы забываетесь, молодой человек! – мистерНьюкомб негодовал. – Я как представитель оккупационной службы…

– Все! – отрезал Борис. – Едем к Горецкому, аон уж там разберется, какой вы там представитель!

Мистер Ньюкомб, крайне возмущенный неуважением, проявленнымк британской оккупационной службе в своем лице, гордо проследовал к выходу.Гюзель шла следом. Саенко, волоча наскоро связанного и полностьюдеморализованного доктора ван Гулля, оказался возле дверей одновременно спрекрасной турчанкой. Пропустив ее вперед, он замешкался, на мгновение прикрывдверь… Гюзель тут же бросилась бежать по коридору.

– Держите, держите шпионку! – яростно завизжалмистер Ньюкомб, не предпринимая, однако, никаких самостоятельных действий.

Саенко топтался в дверях, Борис, который замыкал шествие, явноне спешил в погоню. Когда они, наконец, выбрались в коридор, турчанки уже ислед простыл, а возмущенный англичанин кипел, как забытый на огне кофейник:

– Вы упустили ее! Вы упустили немецкую шпионку! Выответите за это перед английской оккупационной службой!

– Стоять! – рявкнул Борис на мистера тем жеголосом, которым он командовал в далекой России «К бою!!!».

И хоть произнес он эти слова по-русски, англичанин понял. Оностановился, посмотрел на Бориса, притих и всю дальнейшую дорогу вел себяприлично.

И не бывший в яростном бою,

Не ступавший той стезей неверной,

Он усмешкой встретит речь мою

Недоверчиво-высокомерной.

А. Несмелов

Акоп Мирзоян посмотрел на собеседника честными каримиглазами и пророкотал:

– Это пер-рвоклассная амер-риканская говядина! Не-ет?Она вся уже здесь, в товар-рном порту, не-ет? Можете позвонить моему человеку,он вам покажет каждую банку, не-ет?

Это словечко «не-ет», которым Акоп украшал каждую своюфразу, ровно ничего не значило, однако он никакими силами не мог от негоотделаться. Даже когда его спрашивали, который час, он отвечал:

– Половина четвертого, не-ет? Людей малознакомых такоесловесное украшение сбивало с толку, но на товарной бирже Акопа знали какоблупленного и привыкли к его манере разговаривать. Вот и сейчас собеседникАкопа, вальяжный пожилой грек, спокойно выслушав его темпераментную реплику,кивнул и посмотрел на него, прищурив левый глаз, будто пытаясь проникнутьвзглядом под черепную коробку и прочитать мысли Мирзояна.

Словно поняв невысказанные подозрения своего визави, Акопударил себя кулаком в грудь и воскликнул:

– Вы меня знаете не первый день, не-ет? Я васкогда-нибудь обманул, не-ет?

«И обманул бы, если бы я не проверял тщательно каждую буквуи каждую коробку!» – подумал грек, но вслух ничего подобного не сказал, чтобыне портить отношения.

Он еще раз внимательно просмотрел бумаги, тяжело вздохнул ипоставил внизу свою подпись. Мирзоян хлопнул грека по жирному плечу и радостновоскликнул:

– И это самое правильное, что вы могли сделать! Не-ет?Пойдемте к Тофику, отметим эту сделку! Не-ет?

– Не-ет! – передразнил его грек. – Ксожалению не смогу, уважаемый Акоп-эфенди. Сегодня день рождения моей младшейдочери, и я должен еще купить ей подарок и пораньше вернуться домой.

– Не-ет? – в театральном отчаянии воскликнул Акоп,заламывая руки. – Не отметить такую сделку? Не-ет!

– В следующий раз, Акоп-эфенди, в следующий раз!

Увидев спину удаляющегося грека, Акоп облегченно вздохнул.Во-первых, он до последнего момента сомневался в том, что сделка состоится:американская говядина давно была просрочена, и об этом знали все, включаямальчишек-разносчиков и рыжего сеттера коменданта порта. Но, должно быть, грекуже нашел какого-нибудь покупателя на говядину, скорее всего, военногоинтенданта, которому было наплевать на свежесть мяса, а волновали толькоразмеры собственных комиссионных.

Вторая причина облегченного вздоха Акопа заключалась в том,что ему вовсе не хотелось ужинать с этим старым жуликом: у него были куда болееприятные планы, сегодня он собирался провести вечер с очаровательноймадемуазель Жюли, французской шансонеткой… И очень рассчитывал, что дело неограничится только ужином.

Выйдя из здания биржи, Акоп остановился на углу возлечистильщика сапог. Пока мальчишка махал щетками, он просмотрел свежую газету.Не найдя ничего интересного, бросил ее чистильщику вместе с монетой, купил уцветочницы гвоздику, которую тут же вставил в петлицу, и отправился к ресторанумосье Филиппа.

Настроение у него было отменное: он провернул удачнуюсделку, заработал на ней солидный куш. Впереди его ждал хороший ужин иочаровательная женщина…

Когда до ресторана оставалось всего два квартала, к Акопуподошел незнакомый господин с удивительно противным выражением лица. Такое лицобывает у чиновников таможни, полиции, судебных исполнителей. Незнакомыйгосподин приподнял шляпу и гнусным официальным голосом спросил:

– Господин Мирзоян?

Акопу ничего не оставалось, как признать очевидное.

– Пройдемте со мной, господин Мирзоян! Вас немедленнохочет видеть господин Кефаль-оглы.

– Кто-о? – удивленно переспросил Мирзоян.

– Высокочтимый эфенди Кефаль-оглы! – повторилнезнакомец таким тоном, как будто у него спросили, где в этих диких краяхвосходит солнце.

– А этот ваш… высокочтимый эфенди никак не можетподождать? Не-ет? – тоскливо осведомился Акоп, чувствуя, что прекрасныйужин растворяется в голубой дымке как мираж. При этих словах он вытащил изкармана достаточно крупную купюру и осторожно вложил ее в левую рукунезнакомца.

Но этот омерзительный человек отдернул руку, как будтобумажка его обожгла, и едва ли не закричал на Мирзояна:

– Что это? Вы хотели дать мне взятку? Да вы знаете, чемэто грозит?

– Я… не-ет, я просто ошибся… я хотел положить это всвой карман, но рука как-то сама… Не-ет!