не какие-нибудь невежды, это была привилегия исключительно аристократов. Почему так? Вот в Савиране в долинах разрастаются деревни, словом, обычная сельская жизнь произрастает и не несет за собой ничего интересного. В Васмиоре в долинах располагались резиденции очень и очень древних родов. Господин Фирай прибывает в том почтенном возрасте, когда может вспомнить королевство во времена, когда моя мама только родилась, случалось так, что ему по долгу службы приходилось ездить из одного королевства в другое, и Васмиор не стал исключением. Он вспоминал, что в подобных резиденциях жили постоянно, а не как предполагалось в одной из книг, – от случая к случаю. Более того, все рабочие, слуги, няни и многочисленные гости, практически постоянно живущие вместе с хозяевами, располагались в отдельных комнатах или покоях (зависело от статуса). Как считает господин Фирай, это говорит нам о том, что васмиорцы предпочитали удаленную от шумного города жизнь, они собирали всех самых нужных людей вокруг себя и были вполне счастливы. Такие обширные дома и примыкающие к ним хозяйственные дворы сами были как небольшие города, а потому очень быстро обзаводились собственным названиями, более новыми постройками, ведь в каждом городе, даже в самом маленьком, всегда случается пополнение. Кого-то семьи принимали в свои владения на работу, у кого-то рождались дети. Так или иначе, резиденции расширялись и достаточно быстро.

Савирийцы, придя на нашу землю, поначалу баловали себя красивой жизнью в долинах, подумывали обосноваться там, но потом передумали и сравняли с землей обособленные «города». Сейчас в тех местах, скорее всего, природа взяла свое.

Следующая новость с головой окунула меня в мрачную действительность. Очень многие, оставшиеся без крова, без родных, те, кого эта борьба задела прежде всего, просят убежища у королей севера и востока, – в Рэйморе и Танетхоффре.

Принц не пожалел эмоций для меня на сегодняшнюю ночь. Перелистывая листы, переходя от одного известия к другому, я то улыбалась, то хмурилась, то давила слезы. Иногда горько посмеивалась, не представляя, как все это уложить в голове и не сойти с ума.

Одно из последних таких известий, заставило мое сердце сжаться. Принц долго описывал нанесенный васмиорцами ущерб во всех четырех городах, а после просто закончил тем, что солдаты, поддавшись присущей всем бунтам жестокости, реагируют на любые всполохи весьма агрессивно. Количество жертв этой бессмысленной (по мнению автора написанного) возни растет. Вот только подсчет жертв ведут, считая савирийцев. Мой народ для принца, видимо, не нуждается в подсчетах. Сотней больше, сотней меньше, какая разница?!

18

Я уснула в кресле в той позе, в которой читала документы, отданные мне принцем, уснула, неудобно изогнув шею, беспокойным тревожным сном. Мне снилась мама, она улыбалась и держала за руку Кейдру в образе пятилетней девочки. Помню, что очень хотелось остаться рядом с ними в том месте, где спокойно, умиротворенно, где никто не воюет, не уничтожает друг друга и не ведет тайные заговоры.

В другом сне к маме и Кейдре добавился Тео, его улыбку искажали кривые зубы, запачканные кровью, он медленно приближался ко мне, занеся над головой кинжал, а я только и могла переводить взгляд с мамы на поблескивающее от солнечных бликов лезвие, мамина улыбка меркла с каждой секундой, пока не переросла в гримасу, полную боли и страданий. Вместе с ее улыбкой померкло и солнце, маленькая Кейдра зычно зарыдала, падая на колени.

– Сдохни, – прорычал Тео, всаживая мне в грудь острие кинжала и засмеялся, прокручивая и вынимая лезвие.

Я осела на землю и смотрела на рыдающую в полный голос Кейдру, она запрокинула голову, как делают все дети, не сумев совладать с эмоциями, зажмурила глаза и широко раскрыла рот, выдавая самый громкий, самый скорбящий звук, на какой способна детская душа.

– Нет, – с трудом прошептала я, зажав рану рукой. – Не смотри. Не надо, – обращаясь то ли к маме, то ли к девочке.

Только не так, не здесь, не сейчас – кричал внутренний голос. Не хочу, чтобы Кейдра и мама видели, как я умираю от руки такого мерзавца, как этот.

Хохоча, Тео присел рядом и вцепившись мне в плечи, затряс, словно куклу.

Эта тряска вывела меня из сна, и самым неожиданным оказалось, что тряска не прекратилась, а наоборот усилилась.

Еще не отойдя до конца от сна, я вскочила с кресла, папка спикировала с колен на пол, листы разлетелись рядом. Гул, доносящийся будто бы из-под земли, оглушал. В первые секунды во мне взыграл инстинкт, требующий забиться в угол от грозящей опасности. Я озарялась по сторонам, дыша учащенно и тяжело, за плотно зашторенными окнами увидела, как за всего несколько мгновений день сменяет ночь и наоборот. Землетрясение усилилось, стекла в окнах опасно затрещали, остатки, точнее, осколки вазы, разбитой накануне, танцевали по полу, озорно подпрыгивая вверх-вниз, вверх-вниз. Мне пришлось сесть на колени и в прямом смысле слова, держаться за пол, впив острые ногти в ворс мягкого ковра. Из коридора на нижнем этаже послышались истошные вопли, в чьей-то комнате неподалеку от моей, рухнул комод и женский писк разрезал все еще нарастающий гул, перекрывая вопли внизу.

Не выдержав напряжения, я зажмурилась, пытаясь успокоить дыхание и привести мысли в порядок. Сама себя надеялась убедить, что все хорошо, ничего не случится, землетрясения случаются, это не смертельно в большинстве случаев. В Васмиоре подобные тряски – редкость, бывают слабые толки раз в десять лет, но чаще всего васмиорцы их даже не замечают. Однако. Когда мне было пятнадцать в Сумеречной Пустоте землю затрясло не просто ощутимо, а неимоверно сильно. Помню, что тогда девушки на кухне судачили о разрушенных домах, рассыпавшихся под силой земли. Так вот тогда я навсегда запомнила, что такое землетрясение и то, что происходит сейчас не похоже на то, что мы все в замке ощутили той страшной ночью почти шесть лет назад. Нас защитили крепкие вековые стены, готовые ко всему, выстроенные так, чтоб выдержать любой натиск, будь то природный всплеск агрессии или человеческая тяга к разрушению.

Прислушавшись ко всем посторонним звукам, к силе толчков, я поняла, это нечто иное, созданное человеком, а не природой. Двуспальная громоздкая кровать из красного дерева, которую я считала неподъемной, несколько раз сдвинулась с места, туалетный столик опрокинулся и полетел на пол. Звякнуло столкнувшееся с ковром зеркало, рассыпавшись причудливой мозаикой из сотни кусков. Именно в этот момент мне стало по-настоящему страшно, в горле встал ком, на какое-то время я забыла, как дышать, от летящей на меня люстры с давно потухшими