– О, я этого не допущу, – снисходительно отвечаю я, наклоняя голову набок.

Рид смотрит ошарашено, он не верит, что его речь не смогла произвести нужного ему эффекта.

– Огонь оживит Васмиор, вы уж мне поверьте, – усмехаюсь, чувствуя, как по жилам пробегает пламя. – Нет ничего того, что нельзя отстроить заново. Лишившись домов – васмиорцы не лишаются «дома». Напротив, они его защищают. И я совершенно точно не преклоняюсь перед властью Савирана, Рид Огненный, бывший Повелитель Сумеречной Пустоты.

– Бывший? – Он хмыкает и смотрит в сторону, не в силах посмотреть мне в глаза. – Меня все же предадут суду, – говорит он скорее себе.

– Ну, дорогой мой друг, кто как ни королева Васмиора, может лишить вас вашего высокого статуса и предать суду.

– О твоей коронации я, увы, не слышал. Никакая ты не королева, Луна. Ты рабыня. Моя рабыня, – зло выплевывает господин, подскочив ко мне.

Не ответив, я коротко улыбаюсь и ухожу. Говорить можно бесконечно, однако Рид никогда не воспримет мои слова всерьез. Я обязательно докажу ему, но делом.

Солдаты встречают меня у входа на веранду и моментально обступают. Конвоиры Рида появляются следом и уводят его вперед меня.

Как бы ни желалось действовать здесь и сейчас, но день закончен, разумнее будет подождать до утра и тогда ударить по врагам, собравшись с мыслями и разумом. Ударить так, чтоб услыхали в Васмиоре и чтоб услышанное побудило людей продолжить восстания, став жестче, свирепее. Отчаяннее. Именно отчаяние требуется нам, васмиорцам, прежде всего, готовность впервые сражаться за родину, стоять за нее, за то, что может получиться в случае победы. С отчаянием идущего на смерть, погибающего в неравном бою, мы обязаны идти вперед, выкуривать захватчиков с наших земель и биться за каждый, казалось бы, неважный клочок.

И мы будем бороться. Восстав вместе.

Остановившись перед дверью комнаты, что так заботливо отвел мне Его величество, я мысленно снова и снова прокручиваю нашу с Ридом короткую беседу. Его слова не выходят из головы, не отпускают. Неужели он вправду подумал, будто я откажусь от всего, забуду, чья кровь в моих жилах, ради того, чтоб вернуться домой…с ним, и продолжить жалкое существование под началом хозяина? Было бы это разумно? Однозначно, нет. Легче? Скорее всего, потому как уверена, Рид постарался бы оградить меня от всего, что может нести ту или иную информацию в мозг очаровательно тупоголовой, но бесспорно симпатичной леди. По вкусу ли мне была бы такая жизнь? Только не после того, как я успела привыкнуть к совершенно другой.

– Вам нехорошо, миледи? – Солдат держится на почтительном расстоянии, как и положено, но его участие чувствуется и издалека, теплая улыбка, в тревоге сдвинутые брови, – именно этого мне и не хватает.

«Рабыня. Моя рабыня».

– Добейтесь аудиенции у принца к утру, – тяжело вздыхаю, не представляя, каким образом добьюсь желаемого, как начну разговор в случае, если солдату удастся выпросить несколько минут у Его величества. – Это приказ, – добавляю сухо, видя сомнение на его лице и не дожидаясь ответа, плавно опускаю кованую дверную ручку вниз до щелчка.

Приоткрыв дверь, показательно замираю на пороге и громко-громко, так, чтоб и на другом конце коридора стало слышно, вздыхаю, якобы в нетерпении.

– Не возвращайтесь до тех пор, пока мой приказ не будет выполнен, – отпускаю ручку и прохожу в комнату, ни разу не обернувшись. Мне только предстоит научиться вести себя как королева, правильно ставить речь, следить за сказанным, никогда не позволять спине горбиться даже чуть-чуть, до боли выпрямляя все кости. Естественно, научиться придется не только таким простым вещам, есть кое-что и посложнее, однако, встревоженные лица солдат подсказали, что начало положено весьма недурное.

Завидев с порога двух веселых болтушек Дакам и Глису, я едва не пищу в голос. Ну почему они все еще здесь? Поздно ведь уже.

– Помогите платье снять, – мой голос слаб, я едва могу контролировать себя, чтоб не выдать разочарование при виде двух служанок. Если бы меня вдруг спросили: чего это ты им не рада? Они заставляют тебя смеяться. Я бы ответила, что сейчас мне нужен вовсе не смех, а одиночество, дабы собрать по частям то, что рухнуло внутри меня после слов Рида. Нет, это не романтическое чувство, которое надламывается, когда предмет внутреннего восторга оказывается предателем. К счастью или сожалению, к Риду никаких подобных иллюзий я не питала. Но он был мне в некоторой степени другом. И вот теперь то место в душе, которое верило в начало этой дружбы, – уничтожено. Никогда и ни при каких обстоятельствах васмиорцы и савирийцы не смогут поладить. Это крайне важный урок, который усвоить мне надлежало еще давно.

Глиса расстегивает крючки на корсете, ее ловкие пальцы делают это быстро и почти не стесняя дыхание, Дакам тем временем поддерживает тяжелый золотой нагрудник (сложно этот доспех назвать премилым женским корсетом). Освободившись от него, я жду, пока служанка расстегнет внутренние пуговицы на платье, и со сладким стоном скидываю его на пол, так же резво и с наслаждением сбрасываю туфли и смотрю в зеркало.

Дакам быстро накинула на меня полупрозрачное ночное платье, но это не укрыло от моих глаз главного, – на плечах и ребрах остались темные синяки. Значит это только одно, – корсет в самом деле служил доспехом, но зачем? Не уж то Тирива знает что-то такое, чего мне неизвестно?

Скривившись, я заставляю служанок уйти, не смотря на их ярое сопротивление, Дакам привыкла помогать мне с вечерним туалетом, щебеча тем временем с Глисой. Мне кажется, таким образом девушки наслаждаются подобием домашнего уюта, в воображении рисуя теплый дом, не менее теплую беседу в кругу близких. Да, мне знакомо это чувство, когда нереальное хочется перенести в настоящее, отвратительное и серое. Но сегодня их щебетание будет отвлекать, а потому приходится через силу рявкнуть на обеих, вручив каждой по золотому браслету, чтоб было не так обидно.

Как только за служанками закрылась дверь, я влетела в спальню и сразу же кинулась к вазе с двумя прекрасными свежими розами. Подарок принца прямиком из змеиного логова. Не раздумывая, хватаю треклятую вазу и запускаю в ближайшую стену.

Навсегда запомню этот звук бьющегося стекла, как мелкие осколки разлетаются в стороны, подобно водам, бьющим из фонтана. Навсегда запомню этот звук потому, что так звучит лопнувшее доверие по отношению к людям.

– Цветы не виноваты, – Тирива облокотилась о стену.

Я едва не накричала на нее, но вовремя успела себя одернуть.

– Знаю, – отвернулась, чтоб женщина не увидела выступившие слезы. Слезы