Кайса зыркнула на меня недовольно, но всё же осталась стоять у двери. Скрипучие половицы отзывались таким пронзительным визгом на каждый мой шаг, что разбудили бы и мёртвого, но когда я подошёл к кровати, глаза лежащего на кровати человека были всё ещё закрыты. Он был бледен и тяжело дышал, и я сразу узнал его.

– Зашибись, – пробормотал я. Потом повернулся к Кайсе. – Иди сюда, сахарочек.

Она сорвалась с места и через пару секунд уже держала брата за руку.

– Олли! Олли! Слышишь меня? Проснись!

– Подожди, Кайса, не тормоши его. Он то ли болен, то ли…

Мне не хотелось продолжать, да Кайса и не слушала. Метнула на меня свирепый взгляд, сбросила с плеч рюкзак и принялась судорожно в нём рыться.

– Мы сейчас же заберём его отсюда. Пока её нет дома. Если заметишь её, сразу скажи мне, ладно?

– Здесь кроме нас никого нет. Не понимаю, куда они все подевались…

Довольно непривычно стоять столбом рядом со своей женщиной, и смотреть, как она развивает бешеную деятельность. Что-то не припомню, тормозил ли я так раньше. Наверное, придётся привыкнуть к тому, что моя сахарная не нуждается в инструкциях.

– Разве ты не видишь, эта тварь бросила его здесь умирать! – процедила Кайса сквозь зубы и протянула мне объёмный свёрток. – Вот, держи. Это тканевые носилки. К ним нужны жерди подходящего размера. Посмотри во дворе, ладно?

Я молча кивнул и вышел. Не имею привычки оспаривать решения, с которыми я согласен, даже если они приняты не мной. Тканевые носилки? Основательно она подготовилась, ничего не скажешь. Интересно, что ещё полезного Кайса прихватила с собой из дома? То-то я утром удивился, почему у неё такой внушительный рюкзак. Инспектировать, чем она его набила, я не стал, а когда предложил часть вещей переложить ко мне, в ответ получил только лучезарную улыбку.

Крепкие жерди я нашёл быстро. На скорую руку гладко обстругал концы и собрал носилки. Одновременно прикидывал, насколько успешной может оказаться эта затея. Олли – чувак высокий, и хилым его тоже не назовёшь. Две недели назад, когда я его видел, он потянул бы фунтов на двести. Даже если во время болезни он похудел, всё равно это значительный вес, плюс каменистая дорога на холм и с холма вниз. Как долго Кайса сможет помогать нести носилки, и сколько времени займёт дорога к водопаду? Вряд ли нам удастся дотащить Олли туда до темноты. Но других вариантов пока не всплывало. И меня всё ещё беспокоило отсутствие хозяйки хутора. Не думаю, что она действительно бросила своего мужа. Тогда – что? Пошла за помощью? Или с ней и её детьми тоже что-то стряслось?

Когда я вернулся в дом, Олли по-прежнему был в забытьи, но теперь он лежал не под одеялом, а в спальном мешке, застёгнутом до середины.

– У него жуткая рана на голени, – деревянным голосом сообщила Кайса, застёгивая изрядно похудевший рюкзак. – Я её обработала, но нужны антибиотики. В моей аптечке их нет. Доставим его на ту сторону и вызовем службу спасателей.

– Кайса…

– Джефф, пожалуйста! – Голос Кайсы сорвался. – Это его единственный шанс!

В этот момент ресницы Олли дрогнули, и он открыл глаза. Поднялся на локте, оглядел нас встревоженным взглядом.

– Кто вы? Что вы здесь делаете? И где… – он перевёл взгляд с меня на Кайсу, посмотрел на дверь, – и где Нотт? Где моя жена?

– Олли, – позвала его моя сахарная, – это же я, Кайса!

– Где моя Нотт?

Человек на постели обессиленно откинулся на подушку и прикрыл глаза. Кайса попыталась взять его за руку, но он вздрогнул и отстранился.

– Да что же это, – Кайса растерянно оглянулась на меня. Потом вдруг подскочила, будто вспомнила что-то:

– Ох! Как же я…

Она полезла в нагрудный карман своего анорака и вытащила оттуда платок и стальную флягу, ту самую, которую мы искали тогда, на чердаке. Отвинтила крышку, смочила платок тёмной жидкостью, обтёрла лицо брата.

– Олли! – тихонько позвала она его снова, – Олаф Торп, посмотри на меня!

Олли заморгал, заворочал головой, будто прислушиваясь к голосу издалека. Широко раскрыл глаза, вглядываясь в лицо сестры.

– Кайса? – хрипло сказал он. – Что это ты… Что это с тобой…

– Что это со мной? – рассмеялась моя сахарная с облегчением. – Со мной всё в порядке!

Олаф попытался приподняться, но не смог.

– Ты как-то странно выглядишь, – прохрипел он с подушки. – И где твои косички? Ты их обрезала?

Кайса горько усмехнулась:

– Четыре года тому назад.

– А? – он обвёл непонимающим взглядом комнату. – Где это мы?

Мы с Кайсой переглянулись.

– Ладно, неважно… Рад тебя видеть, сестричка, – он слабо улыбнулся. – Только… Что-то мне не по себе… Я немножко посплю, и потом ты мне всё расскажешь, хорошо?

На его лбу выступила испарина, и он снова закрыл глаза.

Я подошёл к кровати.

– Придержи ему голову.

Кайса помогла мне взять Олли на руки. Он, не открывая глаз, зашипел сквозь зубы от боли. Ну, двухсот фунтов, может, и не будет, но что-то около того. Под визг скрипучих половиц я вынес его из дома и положил на носилки, пристегнул страховочными ремнями. Выглядел он скверно, при дневном свете его бледность была пугающей. Кайса опустилась на колени рядом с братом и что-то тихо ему говорила, но думаю, она понимала, что он вряд ли что-то слышит. Пусть отдохнут ещё пару минут, и нам пора выдвигаться.

– Я знала, что ты вернёшься, – сказал кто-то сзади низким певучим голосом.

Я резко обернулся, и в глаза мне будто огнём полыхнуло. Две рыжеволосые женщины в длинных платьях – одна постарше, другая помоложе – стояли поодаль и пристально смотрели на меня. Одну из них я помнил, это была жена Олли, которую я видел здесь в прошлый раз, и которую, как выяснилось, звали Нотт. Вторую я раньше не встречал, но улыбалась она вполне доброжелательно. Из-за спины Нотт с опаской выглядывала другая моя давешняя знакомая – забавная крошка с рыжими пушистыми волосами. Её младшая сестричка, тоже рыженькая, сидела у матери на закорках и, приоткрыв рот от удивления, рассматривала меня из-за материного плеча. Я заговорщицки подмигнул своей знакомой, она застеснялась и снова спряталась за мать.

– Я вернёшься, – не стал спорить я, – а вот где есть