Я не могла это слушать. Не могла вынести его жалости или эмоций, воюющих на его лице. Я развернулась и побежала. Даже когда крики Эдана «Майя!» затихли вдали, я не останавливалась.

Это имя ничего для меня не значило.

Деревья размывались в красочные пятна, пока я отчасти бежала, отчасти летела по лесу. За спиной вились ленты из дыма, ноги почти не касались земли.

Я перемещалась как демон.

Как Эдан мог думать, что у нас есть шанс, если я чуть не убила его? До чего глупо было надеяться, что, когда я освобожусь от Бандура, все вернется на круги своя.

Возможно, мне стоило уйти далеко-далеко – туда, где я бы не представляла угрозы ни для кого, кроме себя.

Замедлившись, я спустилась на землю. Лисы и белки разбежались по кустам и деревьям, а вот птицы не улетели. Хоть они меня не боялись.

Мои когти цеплялись за рукава, и я оторвала лишнюю ткань. С когтей сорвались искры, напоминая вспышки фейерверка, который я видела над Осенним дворцом.

Куда я могла пойти в таком виде? Точно не в Порт-Кэмалан.

Однако это единственное место, куда я хотела пойти. Мне не хватило смелости попрощаться с отцом и Кетоном, и теперь я жалела об этом больше всего на свете.

Хотя нет, у меня были и другие причины для сожалений. Новые.

«Ты – моя семья», – сказал Эдан.

«И ты – моя», – стоило мне ответить ему тогда. Я произнесла эти слова сейчас и обхватила себя руками, лелея боль в своей груди. Она была узлом, не дававшим мне распасться на части. Я не осмеливалась его развязать.

Разве Эдан не видел? Он – причина, по которой я должна была остаться и сражаться за императора. У папы, Кетона, у него – у любого из нас – не будет дома, если Гиюрак и шаньсэнь завоюют Аланди.

Амулет задел костяшки моих пальцев, и бугорки на ореховой скорлупе показались мне острее, чем раньше. Я сжала его, чувствуя, как сила Аманы противилась моему демону. Когда платьев было три, они были сильнее; я была сильнее. Но несмотря на все их невероятное могущество, они не могли освободить меня от проклятия Бандура. Они были обречены вместе со мной.

А поскольку их осталось только два, времени у меня было мало.

Эдан по-прежнему оставался далеко позади. Я подожду его, извинюсь, и мы отправимся в Зимний дворец вместе. Затем, если боги соблаговолят, мы победим шаньсэня, и я вернусь домой, чтобы попрощаться с отцом и Кетоном.

«Уверена, что твои отец и брат по-прежнему в безопасности в Порт-Кэмалане?» – отозвался во мне мрачный голос.

Я замерла. Впервые за все время я не попыталась прогнать демона.

«Что тебе известно?»

«Возможно, тебе стоит сражаться за шаньсэня, если ты хочешь, чтобы твоей семье ничего не грозило».

Мои глаза запылали таким жаром, что я вскрикнула от боли. Тело забилось в конвульсиях, и я свернулась у дуба; от кожи потянулись струйки ярко-огненного дыма.

Демонское зрение увлекло меня далеко от леса к многотысячной армии. Все солдаты сидели на лошадях с оружием наготове, позади них развевались изумрудные знамена с тигром. Впереди виднелся Зимний дворец, но армия остановилась прямо перед рекой Цзинань. Вот-вот должно было произойти что-то грандиозное.

Во главе армии ехали шаньсэнь с Гиюрак.

Когда я сосредоточила взгляд на ее светящихся рубиновых глазах, она подняла голову, и ее усы встопорщились… словно она почувствовала мое присутствие.

Ее губы изогнулись в смертоносной улыбке.

– Сестра… Ты здесь. Как раз вовремя.

Я застыла от шока. Почему мое демонское зрение привело меня сюда… где папа и Кетон?

Воздух пронзил оглушительный звук горна, и я заметила почерневшее небо, сгоревшие здания и тлеющие обломки за рекой. Разрушения тянулись все дальше и дальше в бесконечном саване из обугленных храмов, домов и деревьев. Меня сдавила ярость, однако я не могла отвернуться. Разруха манила моего демона в той же мере, что вызывала у меня отвращение.

– Демоны, что далеко и рядом! – громогласно сказал шаньсэнь в унисон с Гиюрак. – Я призываю вас из темных глубин этого мира!

Я призываю вас.

Сила его слов ударила по мне и затянула в темный поток. Я схватилась за голову, не понимая, что происходит.

– Я заплатил кровавую дань и привязал к себе Гиюрак, – продолжил шаньсэнь. – Услышьте и придите мне на помощь. Я захвачу Аланди и верну вам былую славу.

Я призываю вас. Услышьте и придите мне на помощь.

Земля задрожала, видение то обрывалось, то возобновлялось, пока шаньсэнь и Гиюрак повторяли свой зов. Я пыталась противостоять ему, но моя кровь вскипела в ответ, руки и ноги начали превращаться в дым. Амулет засиял, и сила платьев помогла мне остаться на месте, но я боялась, что этого не хватит.

После нового зова шаньсэня с моих уст сорвался крик. «Я призываю тебя».

Слова пронзили мою грудь, подобно невидимому кинжалу, и я согнулась пополам. Мои ногти впились в грязь, чтобы предотвратить превращение плоти в дым и тень.

«Приди к нам, Майя, – звала Гиюрак, ее кроваво-алые глаза светились в дыму, клубившемся вокруг меня. – У нас твой отец и брат. Они ждут тебя».

Я замерла. Отец и брат?

Глаза вновь начало жечь, и я увидела скованных папу с Кетоном с сосновой доской на плечах. Кетон с трудом ковылял за армией, папа сгибался под тяжестью своей ноши. Стены, которые я выстроила вокруг своего сердца, рассыпались, стоило мне увидеть, как они плетутся под крики подгоняющих их солдат.

– Вы что, не видите, что он уже пожилой?! – обратился к ним Кетон. – Отпустите его!

Солдат ударил его толстым хлыстом по плечам.

– Еще одно слово, мальчик, и в следующий раз я ударю по твоим сломанным ногам.

Мой брат упал, но когда папа помог ему встать, в его глазах читалось неповиновение.

– Не стоит, – предостерег его папа.

– Неужто шаньсэню не хватает людей, раз он похищает их у императора? – процедил Кетон с разбитой губой.

Солдат осклабился.

– Идиот, вы нужны ему не как солдаты.

Кетон нахмурился.

– А зачем тогда?

– Узнаешь, когда мы доберемся до Зимнего дворца. – Он снова ударил хлыстом по земле. – А теперь шагай!

Я часто заморгала, возвращаясь в реальность; мои глаза пекло, словно в них попала соль. Мир прояснился, я снова обрела зрение и слух, и мое сердце ухнуло в пятки. Я знала, что это видение не было сном.