— Что с ней? — абсолютно спокойным голосомпоинтересовался Кузьминский.

— У Анны в шее ножницы, — пробормотал я и поднялглаза на портрет Глафиры.

И едва сдержал крик. На картине сияло пятно, отчего-тосинее. Сергей Петрович сделал шаг вперед, покачнулся, вытянул одну руку, вторуюприложил к затылку и медленно сделал второй шаг. Я стоял, окаменев, словно женаЛота, молча наблюдая за происходящим и не имея никакой возможностипошевелиться. Ноги стали словно каменные, тело налилось свинцом.

Кузьминский, шатаясь, прошел по кабинету пару метров, потом,коротко всхлипнув, широко открыл глаза и осторожно, словно нехотя, сполз наковер. Меня отпустил столбняк, и я кинулся к Сергею Петровичу. Он лежал наспине, изо рта стекала струйка слюны. Я совсем растерялся — не знал, чтоделать, но тут неожиданно из холла донесся веселый голос Беллы:

— А почему у нас окно в гостиной разбито? Эй, папа, тыгде? Мы приехали!

Я выбежал в коридор, плотно закрыл дверь и схватил телефон.Сначала следует позвонить в «Скорую». Анне уже не помочь, а Сергей Петрович ещежив и нуждается в помощи.

Проводить ночь без сна стало моим хобби. Сначала в домприехал доктор. Предварительный диагноз не утешал — инсульт. Кузьминского совсеми предосторожностями поместили на носилки и увезли. Затем явилась милиция.Белле и Кларе врач вкатил по успокоительному уколу, и одурманенные девочкикрепко спали в мансарде на огромной кровати Беллочки. Я же, наглотавшисьвалокордина, тупо отвечал на вопросы Макса, радуясь, что рядом ближайший друг,а не посторонний мент.

— Значит, дом был закрыт? — вопрошал Воронов.

— Да.

— Все двери? На ключ?

— Да. Поэтому Кузьминский разбил стекло.

— Зачем? Разве он не мог отпереть замок снаружи?

— Мог, — бормотал я, — конечно, мог.

— И почему разбил окно?

— Анна закрылась изнутри на крючки.

Макс взъерошил и без того лохматые волосы.

— Когда вы вошли, в доме никого не было?

— Не знаю, я сразу отправился к себе в спальню, нодумаю, что нет.

— Почему? Вдруг убийца прятался в комнатах иликладовках? Тут же до черта укромных уголков.

Внезапно ко мне вернулась способность мыслить логически.

— Понимаешь, участок Сергея Петровича обнесен кирпичнымзабором, по верху которого натянута колючая проволока. Через нее пропущен ток.

Макс поднял брови.

— Вот оно как!

— А через равные промежутки по периметру заборавстроены видеокамеры, транслирующие изображение на пульт охраны. Охранникивеликолепно знают всех живущих в поселке, посторонних они ни за что непропустят.

— Слышь, Максим, — сунулся в столовую незнакомыймне мужик, — глянь, записка!

Приятель молча уставился на смятый клочок бумаги.

— Ну-ну, — пробормотал он наконец.

— Что там, — занервничал я, — что?

— «Я приняла это решение сама», — озвучил текстВоронов, — и подпись: «Анна».

— Самоубийство, — выдохнул я, — так я идумал.

— Да? — скривился Макс. — Позволь узнать ходтвоих мыслей.

— Даже если предположить, что ее убили, — ответиля, — хотя, честно говоря, я не понимаю мотива. Анна была бедной…

— Живя в таком доме? — ухмыльнулся Макс. —Нищенка в бриллиантовом ожерелье!

— Именно так! Анна была у Кузьминского в приживалках,личных средств она не имела, никакого корыстного расчета у убийцы быть немогло.

— Любовник? — отрывисто поинтересовалсяМакс. — Иногда бабы надоедают мужикам, и те принимают экстремальныерешения.

— Не знаю, — растерялся я, — она не походилана женщину, менявшую мужчин. Казалась влюбленной в своего мужа, постоянноговорила о его гениальности… Но даже если и предположить, что у Анны имелся ещеодин мужик, то каким образом он отсюда удрал? Нет, она покончила с собой.Заперла двери, опустила крючки, и все!

— Зачем нарисовала пятно на портрете? Почему синее?

— Думаю, это не она.

— А кто?

— Понятия не имею, — в сердцах воскликнуля, — тот, кто бродил по дому в платье Глафиры. И правда — отчего оносинее?

— Просто натуральная чертовщина, — протянул Макс.

Разрешите мне не описывать здесь свой визит к паспортистке!Ей-богу, после треволнений вчерашнего дня и полубессонной ночи у меня простонет на это сил. Сжимая в руке справку, добытую ценой почти нечеловеческихусилий, я порулил к Норе.

— Просто натуральная чертовщина, — заявила она,выслушав мой рассказ.

— Макс того же мнения, — вздохнул я.

Элеонора развернула кресло, подкатила к столику, налила себерюмку коньяка и сердито сказала:

— Итак, что мы имеем? Кузьминский нанимает детективовякобы для поисков денег, но мы, учитывая разорванного в клочья игрушечногопоросенка, знаем, что милейший Сергей Петрович обманул нас. Дело не в долларах,а в какой-то маленькой штучке, которую он либо не мог, либо не хотел отыскатьсам. Так, едем дальше…

Не успел ты попасть в дом, как там началась чередасовершенно невероятных событий. Знаешь, эта история с пятном, то появляющимсяна картине, то исчезающим, могла бы выглядеть смешной, кабы не три жертвы:Катя, Маргарита и Анна.

— Рита пока жива, — напомнил я.

— Именно что пока, — хмыкнула Нора, — она вкоме, подключена «к розетке». Конечно, случается, что подобные больные приходятв себя, но чаще всего они погибают. От неподвижности начинается воспалениелегких, отек… Право, не знаю, что лучше: существовать растением или умереть. Ябы предпочла первое.

Я посмотрел на хозяйку. Очень хорошо знаю, что больше всегона свете Элеонора боится собственной беспомощности и зависимости от другихлюдей. Она потратила огромные деньги, оснастив дом всевозможными новомоднымиприспособлениями, чтобы, будучи полупарализованным инвалидом, самостоятельнопользоваться ванной и туалетом. А еще она в состоянии одеться без постороннейпомощи. Тот, у кого дома имеется родственник с параличом нижней части тела,знает, какой это подвиг.