Я покорился обстоятельствам. Значит, так тому и быть.Сегодня проведу весь день в очередях. Один раз отмучаюсь!

Но потом я неожиданно сообразил: одним разом не обойтись.Еще придется сидеть в милиции, а потом предстоят следующие этапы:восстановление документов на «Жигули» и добыча водительских прав!

Я едва дождался, когда дряхлый старик, еле держась затреногу, сделает снимок.

Ужасный день!

Нора, выслушав мой рассказ про платье на люстре,воскликнула:

— Вот хитрый мерзавец!

— Кто?

— Да Валерий, — ответила хозяйка, — небосьнашел платье в корзине и решил от него избавиться. Ладно, езжай к Кузьминскомуи сиди тихо. Не нравится мне все это, ох не нравится.

Я абсолютно солидарен с хозяйкой. Мне тоже не по вкусу то,что я делаю. Лучше нам отказаться от этой затеи и заняться чем-нибудь болеедостойным.

— Давай, Ваня, — поторопила Нора, — мне тутидейка в голову пришла, надо проверить.

Я поехал в поселок, понимая, что просто не способен ни накакие активные действия. Дом оказался заперт. Значит, ни Белла, ни Клара, ниСергей Петрович еще не вернулись, Валерия тоже нет, а Анна, как она выразилась,кайфует в одиночестве. Я позвонил. Тишина. Потом просто вжал кнопку в стену.Никакой реакции. Наверное, Анна лежит в ванне, слушает музыку. Ладно, попытаюсьвойти через террасу. Но и эти двери были закрыты. Я вытащил мобильный, но Аннане подошла к телефону.

В полной тоске я потыкался в окна, но и они были тщательнозаконопачены. Ситуация казалась безвыходной. Отвратительный день заканчивалсясовсем уж мерзко.

Я влез в машину и включил радио. Ну должна же онакогда-нибудь вылезти из ванны? Через каждые десять минут я звонил в дом ислушал размеренное: ту-ту-ту-ту.

Где-то через час во двор въехал «Мерседес», и из неговыбрался Сергей Петрович.

— Езжай за девочками, в кафе «Рояль», — велел оншоферу, потом увидел меня и удивился: — Ваня? Чего в машине сидишь?

Я хотел было объяснить ситуацию, но Кузьминский быстропродолжил:

— Ты извини за вчерашнее, я наорал, нахамил…

— Ерунда, вы просто устали.

— Все равно, не держи на меня зла.

— И в мыслях не было.

— Вот и славно, — кивнул Сергей Петрович, —пошли в дом.

— Он заперт, и парадный вход, и с террасы.

— Да ну? Почему?

— Похоже, в здании никого нет, у Ларисы Викторовнывыходной, остальные в городе, а Анна, очевидно, моется или тоже ушла.

— Ясно, — бормотнул хозяин, вытаскивая связкуключей.

Через мгновение он пробормотал:

— Она дома, еще и на крючок заперлась, пошли через сад.Авось там только на замок закрыто.

Но и со стороны террасы нас ждала неудача.

Анна проявила похвальную осторожность. Она тщательно закрылавсе входы в дом, причем накинула изнутри большие латунные крючки.

Около часа мы с хозяином тщетно пытались проникнуть впомещение. Изо всей силы дергали ручки, колотили ногами в филенки из цельногомассива дуба, жали на звонок и безуспешно пытались соединиться с Анной потелефону. Я очень хорошо представлял себе, что происходит. Она лежит в джакузи,намазала лицо какой-нибудь липкой дрянью, включила плеер или радио инаслаждается музыкой, забыв о времени.

— Вот черт, — зло проговорил СергейПетрович, — делать нечего, отойди-ка, Ваня.

Я не успел спросить, что он собирается делать, какКузьминский подошел к альпийской горке, схватил круглый темно-серый булыжник исо всего размаха запустил его в одно из окон гостиной. Дождь осколков рухнулвниз.

— Ты можешь влезть внутрь и открыть дверь? —спросил Сергей Петрович.

Я кивнул. Это совсем не трудно, подоконник находится примернона уровне моего пояса, я могу просто перешагнуть его.

Без особых усилий я оказался в доме, выскочил в холл, поднялкрючок и впустил Сергея Петровича. Хозяин, шумно дыша, вошел в дом и покачалголовой.

— Просто беда, когда вокруг одни бабы, как считаешь,Иван Павлович?

Я предпочел промолчать и почти бегом отправился в своюкомнату. Как это ни странно, но толкание по очередям для меня намного болееутомительно, чем самая напряженная работа.

Предвкушая мирный отдых, я вымыл руки, переоделся, сел вкресло и потянулся за книгой, но тут дверь в мою комнату распахнулась и напороге возник Сергей Петрович.

— Ваня, — с тревогой произнес он, — идинемедленно со мной!

Слегка удивившись, я проследовал за Кузьминским до дверейего кабинета.

— Что она там делает? — отчего-то шепотомпоинтересовался Сергей Петрович и толкнул створку. — Иди глянь, у менясильно болит голова!

Ощущая необъяснимое беспокойство, я шагнул в кабинет иувидел Анну, сидевшую за огромным письменным столом. Одетая в темно-синийвелюровый халат, она, казалось, спала. Растрепанную голову положила на руки. Яхотел бы поверить тому, что Анна внезапно заснула, но этому мешала мысль: закаким чертом она решила отдохнуть в кабинете Сергея Петровича, да еще в стольнеудобной позе, скрючившись? В доме полно диванов, кроватей и на худой конецмягких кресел.

Я медленно приблизился к ней и увидел, что перед Анной лежитопрокинутая чашка, в которой был кофе. Темно-коричневая лужица растекалась позеленой кожаной столешнице. Я удивился. Надо же, как много кофе! Чашечкавыглядит небольшой, примерно на сто миллилитров. Но внезапно сообразил: лужа —это не любимый напиток инков, а застывшая, подернувшаяся пленкой кровь, кофетам совсем мало. А спустя мгновение взгляд остановился на блестящих колечках,торчащих из шеи несчастной. Ножницы!

Надеюсь, вы меня не осудите, если признаюсь, что с огромнымтрудом я устоял на ногах.

Отец в детстве мне внушал:

— Ваня, мужчина всегда должен сохранять трезвую голову,в любой момент, в самой экстремальной ситуации. Учись владеть собой, это умениеможет сохранить тебе жизнь. Ну представь, что оказался в толпе, средипотерявших рассудок людей. Человеческая масса несется, давя упавших. Никогданельзя поддаваться стадному чувству, уйди в сторону, остановись, оглянись ипостарайся трезво оценить ситуацию: может, следует бежать совсем впротивоположном направлении?

Но сейчас все навыки стремительно покинули меня. Я отступилназад, споткнулся о ковер и чуть не упал.