графа — убийство. И смотрите сколько их… Некоторых я помню, это местные крепкие купцы. А вот тут, в этой тетрадке… Мерзость, кожа человеческая… Они покупали у Толенхайма людей. Бродяги, пьяницы, разорившиеся горожане. На что не написано, но судя по тому что вы там внизу встретили — опыты, а может и еда. Во главе города стоит пособник клана Опустошителей, только в человеческом обличии.

— Ну и нам-то что?

— Это говорит о том, что клан, который вы победили, действовал не сам по себе и у них связи с местной столицей и мало того — с его крупнейшим торговым объединением! И ещё — что у них были союзники среди людей — кто-то же обналичивал их, ведь не могли сами крысы ходить по банкам и вытаскивать золото — там везде серьёзная магическая проверка. Потому пока об окончательной победе невозможно говорить. У Кутзича есть пособники среди людей, которые могут попробовать спросить за его разгром.

Гезельхер прав. Я собрался. Враги ещё не закончились и я зря начал расслабляться, не доведя дело до конца.

— Так, и мы что, пили?

— Вы были настойчивы — сказали что я должен попробовать, и что у меня голова будет работать, как и у вас. Потом подошёл мэтр Шип, ещё другие бойцы. Из захваченных вещей принесли ещё ящик выпивки.

— Струх?

— Я приходил показать смесь пороха и серого камня, а вы, херршер, плевались кислотой, у вас из пасти шёл дым и вокруг лежали слабаки, недостойные быть клановыми бойцами!

— Ты показал? Не помню…

— Я ещё-ещё покажу, далеко не убирал…

Он насыпал на стол щепотку порошка и вытащил из очага уголёк:

— Зажмурьтесь!

Еле успел это сделать, как даже через сквозь веки глаза пронзила боль, а в комнате зажглось маленькое белое солнце с таким треском, что зазвенело в ухе. Шлиц не удержался и свалился со скамейки и сейчас вставал, потирая глаза.

— Чтоб тебя, гаденыш.

Струх мерзко хихикал, глядя на него. Щепотку он насыпал прямо перед ним.

— И это щепотка, херршер! У нас три бочонка!

— Весело мы отдыхали!

— Да-да, веселее чем в пустоши! Глаттершталь — весело!

— Что дальше?

Эти двое переглянулись.

— Мы плохо помним… Там вроде вы взяли бойцов, несколько бутылок с алкоголем и пошли на войну. Ну, вы так сказали…

— Они здесь?! Будите их!

Я ждал пока доставят мучающихся от похмелья бойцов (Струх им не налил своего варева — пропищал что те от него сдохнут) и пытался напряженно вспомнить. Что-то там было такое… Пришёл воняющий, стонущий, что слишком рано вырвали из сладкого сна Живоглот, а потом и остальные “пропащие” и новые бойцы, бывшие свидетелями происшедшего. Они говорили, а у меня складывалась мозаика того вечера.

По его словам мы не стали надевать доспехи и взяв ножи и выпивку, пошли искать дом градоупровителя. Никто не знал точно где он живет, а потому решили спросить дорогу у местных. Ещё спугнули несколько вурдалаков. Перед моим мысленным взором встала картина:

“… Крыльцо кабака и вышедшие поссать посетители. Вино здесь было кислое, как уксус, пиво разбавлено крысиной мочой. Они окликали проходящих и предлагали угоститься дешевым пойлом. На что я, слава Древним, накинул капюшон поглубже:

— Эй, можете угоститься нашим! Ик!

— На-ааливай!..

Я потер лоб:

— Сколько мы там были?

— Кто же время считал? Вы стояли у крыльца, кто-то постоянно бегал внутрь за выпивкой на монеты, что вы давали, потом вы орали песни вместе с местными забулдыгами,

…Щас подпою! Слов не знаю, но хоть помычу в такт!

— Херршер, херршер, нельзя! Нас сейчас раскроют…

-...Окрестности в пожаре

Пылают за окном.

Король наш старый Гарри

Подвинулся умом.

На нивах опаленных

Зерна не соберешь -

Летят отряды конных,

Вытаптывая рожь!..

А потом они указали, что нужен дом, с “интересной такой башенкой” и вы пошли дальше.”

— Точно-точно! Потом мы нашли тот дом “с башенкой”, и вы полезли через забор. У вас по пути началась отрыжка дымом.

“… Высокий кованый забор, с пикообразными наконечниками. Я разозлился и уперевшись ногами и руками изо всех сил, раздвинул решётки на достаточное расстояние, чтобы пролезть. Лохматый пёс, было зарычавший, потянул носом воздух и с визгом скрылся в своей будке. Из будки рядом выбежал охранник, подсвечивая темноту фонарём, но пощёчины хватило, чтобы он упал. Хлебнул из бутыли и вокруг явно стало светлее!

Огонёк наверху в одном из окон. Домик с вооружёнными людьми — подпереть бревном, а через бойницы не вылезут.

Дверь в особняк заперта… По решёткам и цепляясь за камни, поднялся на крышу. Труба — хорошее дело! Вот помню как-то на Чёрном Ковчеге… Так, молча! Труба достаточно широка, чтобы я там спокойно пролез. Смотрю вниз, а снизу на меня смотрит какой-то горожанин. Прыгаю и сбиваю его с ног. Дородный, бледный. Он пробует подняться, и что-то вякнуть, но мой нож уже у его горла…”

Так это что, я убил главу города? Хотя нет!

“… — Толенхайм, я не хочу тебя убивать… Но мне придётся это сделать, если ты меня выведешь из себя. — Мужчина что-то хотел сказать, но боялся открыть рот, чтобы не перерезать себе горло.

— Смотри, что я нашёл на тебя. — теперь тех, с кем ты работал, в городе нет! Ты будешь работать со мной! — бросил я ему бумаги на колени и убрал нож. Пока он осторожно перебирал бумаги, я нашёл на столе бокал и налил в стакан ещё того ароматного алкоголя, что мы нашли в подземелье. Отрыжка произошла не вовремя и к потолку поднялся клуб настоящего дыма.

За спиной раздалось осторожное покашливание:

— Кхм-кхм… Прошу прощения… Боюсь показаться невежливым, но вы перепутали дом… Толенхайм живет через сад от меня.

— Ох же ты… Тогда не обессудь. — сделал я шаг к нему.

-...но я готов сотрудничать с Вами!

— У меня нет ничего на тебя! На того вон какой компромат!

— Так я Вам дам!..”

Я посмотрел ожидающих, которые ждали, пока я сидел обхватив голову руками.

— Я принёс какие-то бумаги?

— Да, ещё бухгалтерских книг и расписка в том, что некий “Себастьян Кочиш готов сотрудничать с кланом Клыков Пустошей против бургомистра Толенхайма и прочих”. — Гизельхер показал сумку с бумагами.

— Я перепутал дома и попал не в тот дом…

— Что дальше было, херршер?

— Я что-то ещё сказал этому горожанину… Вроде как “вы там наймите кого-нибудь, чтобы подчистили на улицах всякую нечисть, а то пройти невозможно”

— А потом?

— А потом он стал убеждать меня в том, чтобы я расправился с Толенхаймом. И я полез в дом