Худощавый насторожился, но тут же сально улыбнулся и откинулся назад.

– Неужели твой печатный станок, Верочка, так поизносился, что на твои прелести спрос упал? – худощавый гыкнул и отхлебнул пива. – Не пугай меня, ты у нас ещё в самом соку, а значит, и денежки у нас будут, не сегодня, так на днях. Тут у меня один фраерок тобой интересовался, спрашивал, что да как…

– Не заткнёшься, я тебе сама под второй глаз фонарь нарисую, – сквозь зубы процедила блондинка. – А по поводу станка, всё!.. ушла я от Хмурого. Надоело за гроши ноги раздвигать, хочу по-крупному сыграть, так чтобы раз – и в дамки.

Мужчина чуть не упал со стула.

– С ума сошла? Хмурый тебя просто так не отпустит! Ножичком по горлу и в канаву. Ой, – заскулил он визгливо. – Он же и меня кончит, после того как тебя порешит. Я ведь и у него одалживался…

– Что? – блондинка схватила мужчину за рукав. – Совсем рехнулся, сучонок? Ну и дела. Когда Хмурому долг вернуть обещал?

– Так в пятницу…

– В пятницу это хорошо… – женщина пригнулась. – Значит, до пятницы нужно дело сделать, а потом в бега…

– Вера! Верочка моя… Верунчик, – худощавый повысил голос, он едва не плакал. – Ты что ж такое удумала у меня? Да как же так…

– Уймись, – процедила блондинка, – на нас уже косятся. – Сидевшие за соседним столом, услышав завывания худощавого, и впрямь стали на них коситься. – Слушай меня, друг мой разлюбезный! Слушай и не перебивай, если жизнь дорога. Появился у меня клиент… – женщина усмехнулась, – не совсем обычный. Поведал он мне одну историю по большому секрету. Поведал не просто так, а потому что влюбился в меня по уши, дуралей. Влюбился до умопомрачения, и теперь на такое готов… Ладно, допивай своё пиво, и пошли отсюда. Покажу тебе этого влюблённого, только, увидав его, сознания не теряй. Пошли.

Блондинка встала, бросила на стойку банкноту и двинулась к выходу. Мужчина с наколкой змеи на руке поплёлся следом.

* * *

О своей уютной квартирке в Ленинграде Верка давно уже и не вспоминала. Здесь всё было скромно, но за порядком она следила. Илюшка же, лишь только вошёл, тут же затоптал пол в коридоре. Верка промолчала и включила свет.

– Вспомни, зачем ты сюда приехал! – довольно резко приказала она.

В чёрном подряснике и помятой суконной скуфье он сидел на краю кровати, и тут же поднялся, как только Карась и Верка вошли в комнату. Лет двадцати двух или двадцати трёх, среднего роста, глазастый. Чёрная реденькая кудель покрывает подбородок и щёки.

– Это и есть твой клиент, тот, о котором ты говорила в пельменной? – Карась отпрянул, всё ещё не веря своим глазам.

Верка ткнула брата в бок и сказала гневным голосом:

– Это не клиент! Это Савелий, он мой наречённый!

– Чего? – Илюшка так и прыснул со смеху.

– Не веди себя как идиот! Так ты вспомнил, зачем сюда приехал? – повторила свой вопрос Верка.

– Куда сюда? – не понял Карась.

– В Печоры, чёрт тебя раздери! Куда же ещё? Зачем ты попёрся в эту глухомань, когда мог бы поехать ко мне в Ленинград? Ну же…

Карась словно очнулся и уставился на сестру.

– Я поехал к Шершню, потому что он сказал…

– Он рассказывал об иконе, которую можно продать за огромные деньги! Так?

– Так, но… Икона ведь сгорела. Так Шершень сказал…

– Икона не сгорела, – тихим, но довольно уверенным голосом заявил монах.

Илюха поморщился.

– Откуда знаешь? Где ты вообще откопала этого козлобородого? Гони его к чёрту, пока я ему шею не свернул.

– Заткнись! – Верка отвесила брату увесистую оплеуху.

– Кончай граблями размахивать! Ещё раз прикоснёшься ко мне… – Заорал Илюшка, надув щёки.

– И что? Что ты мне сделаешь? – в глазах женщины просматривалось презрение.

– Уйду! Вот что.

– Никуда ты не уйдёшь, потому что некуда тебе идти! Поэтому садись и слушай, что мы будем делать. Савелий, рассказывай!

Монашек сладенько улыбнулся Верке и заговорил…

* * *

Андрес Янович на некоторое время замолчал, набил очередную трубку, но не стал раскуривать, а положил на стол. Он выглядел таким величественным, что ни Настя, ни Веня не решались больше его перебивать. Андрес Янович пожевал мундштук своей трубки и как бы нехотя продолжил:

– Я не стану останавливаться на том, как Верка познакомилась с молодым монахом, и тот влюбился в неё и потерял голову. Савелий был одним из многих, кто, помимо архимандрита Феофана, знал про то, что икона не сгорела, и рассказал о ней Верке. Та, продажная красотка, лучшее время которой уже давно прошло, сразу же вспомнила о плане Фимы Шершня.

Утомлённая выходками своего бесшабашного брата, который последние годы так и сидел у неё на шее, она решила одним разом всё изменить. Теперь, когда одурманенный Веркиными чарами Савелий готов был пойти на святотатство и бежать с ней из обители, выкрасть икону, по мнению Верки, было плёвым делом. Она оказалась права, и у них всё получилось. Не особо доверяя криминальным способностям Карася, Верка сама продумала все детали. Они собирались вывезти икону через границу, но Верка не учла одного. Она не рассчитывала, что архимандрит Феофан обратится за помощью к самому Архимеду.

Иннокентий Иванович был болен, стар и мечтал только об одном – отойти от дел и обрести покой. Перед смертью, измученный недугами, он обратился к Богу, и не смог отказать удручённому горькой утратой архимандриту.

Архимед собрал сходняк. Верка и беглый монах Савелий не относились к «порядочным» ворам. Они не вносили долю в общак, и были по всем понятиям обычными фраерами.

– Такими же, как и вы? – не удержавшись, впервые за весь рассказ вмешался Веня.

Садовод ухмыльнулся, на мгновение задумался и с деланной уверенностью ответил:

– Да! Такими же, как я! Что же касается Карася… его отсидка тоже не давала ему особых прав. К тому же, как вы, возможно, знаете, клюквенники считаются самой презренной кастой среди воров. Архимед что-то там говорил о почтении к родителям, говоря, что красть у Бога всё равно что красть у собственного отца. Одним словом, применив всё своё красноречие, старик сумел убедить воров, и сходняк порешил, что икону нужно вернуть.

Всю троицу вычислили быстро, но Верка, монах и Карась, узнав, что их ищут, тут же затаились. Отдавать икону они, разумеется, не захотели, понимая, что сильно при этом рискуют.

Ну а теперь, пожалуй, пришло время рассказать вам о двух приятелях Жиле и Мартыне. Эти двое когда-то входили в банду легендарного Мухи. После того как Белку и большинство его людей порешили питерские энкавэдэшники, Мартыну и Жиле удалось спасти свои шкуры, и они