грехах, а кто-то просто делится своею болью. Какой бы эта боль не была. Ко мне приезжала женщина, она часто рассказывала о Крестах и о том, что там творилось.

– Ваша знакомая побывала в Крестах? – воскликнула Настя.

– Она одна из немногих, кто сумел там выжить!

– Вы можете сказать, где нам её искать? Она жива?

Настоятель вопросительно посмотрел на Садовода, тот кивнул.

– Я напишу вам её адрес, – ответил настоятель.

Часть шестая

Тень

Глава первая,

в которой Зверева одолевают дурные предчувствия

День выдался пасмурным, но Зверев перед выходом из дома и не подумал поглядеть в окно. Пока он ехал в трамвае, начался дождь, и Зверев, не прихвативший зонт, промок до нитки, пока бегом бежал от остановки. Войдя в здание Управления, он остановился возле дежурной части, чтобы перевести дух.

– Что, Павел Васильевич, промок? Заходи ко мне, у меня как раз чаёк заваривается, согреешься, – предложил Гриня Голобородько, выглядывая через маленькое окошко.

– У себя согреюсь, – сказал Зверев, стряхивая с рукава воду. – Сначала переодеться надо, а уж потом и чаи гонять.

– Ну, как знаешь! Что-то ты сегодня раненько. Обычно ближе к полудню являешься. Я уж и не чаял тебя сегодня застать, а ты вон чего, ни свет ни заря явился.

– Так уж вышло, – отмахнулся Зверев, но Голобородько не отставал:

– И бледный ты у нас какой-то сегодня, синяки под глазами. Не выспался, что ли? Небось, опять всю ночь с какой-нибудь цыпочкой амуры крутил, – Голобородько погрозил Звереву пальцем.

Тот тут же вспомнил про больную спину, ощутил настоящее удовольствие от того, что сейчас она не беспокоила. Карен говорил, что он нерв застудил… или что-то там такое? В любом случае, лучше переодеться и поберечь себя.

– Если бы крутил, не пришёл бы так рано. Не спалось, вот и не выспался, – пояснил Зверев. – Сам же видишь, что у нас в последнее время творится. Несколько смертей в Управлении – это тебе не шутка. Война-то кончилась, а у нас небоевые потери. Поэтому вы уж тут поглядывайте, кто входит, кто выходит.

– Так я ж сменяюсь через час! А глядеть сегодня у нас сам Леонид Павлович будет, так что спуску никому не даст, – рассмеялся Голобородько.

– Свисток? Сам на дежурство заступает? С чего это?

– У нас Степан Мельников заболел, а Прохору Ильину вчера аппендикс вырезали. Так что хошь не хошь, а придётся нашему драгоценному начальнику самому службу тащить. Пусть поработает, – Гриня понизил голос до шёпота, – а то засиделся у себя в кабинете.

Зверев кивнул:

– Ну раз уж сам начальник дежурной части в карауле, значит, будет наша граница на замке. Так он здесь уже?

– А то, он у нас птаха ранняя!

– Тогда пойду я, а то увидит меня, начнёт опять свои сказки сказывать.

– Погодь чуток! Запамятовал совсем, вот, – Голобородько сунул Звереву клочок бумаги.

– Что это?

– Потапова тебе передать просила. Сказала, что отчёт о поездке она написала и положила в папку на твоём столе. А тебе на словах велела передать, что с утра задержится, там они с Венькой нашим какую-то новую свидетельницу по вашему делу отыскали. Так вот она аккурат неподалёку от Настиного дома живёт. Так что сказала, что с утра прямо к этой свидетельнице и пойдёт. Чтобы время зря не тратить. Как опросит её, так на работу и явится.

– Всё! Спасибо, я всё понял!

Увидев выходившего из собственного кабинета Свистунова, в портупее, с кобурой и с повязкой на руке, Зверев поспешил убраться. «Если меня увидит, опять заведёт какую-нибудь беседу, – подумал Зверев. – Тогда я точно простужусь и слягу уже надолго».

Пройдя по коридору, Зверев открыл дверь своим ключом, бросил листок с адресом свидетельницы на стол, быстренько снял пиджак и рубашку и достал из шкафа свитер. Колючая шерсть приятно щекотала кожу. Налив в стакан воды и засунув в него кипятильник, Зверев вышел из кабинета и открыл соседнюю дверь. После отравления Боголепова Корнев приказал сменить в подсобке замок, ключ хранить у дежурного и выдавать его только уборщице тёте Вале. Ещё один экземпляр ключей Зверев забрал себе. Теперь он каждый раз, придя на работу, проверял стену. Дырку в стене замазали цементом, картинка с Ритой Хейворд теперь висела на противоположной стороне.

Убедившись, что всё в порядке, Зверев вернулся к себе и заварил чаю. Совсем уже согревшись, он закурил. В этот момент он впервые увидел на тумбочке рамку с фотографией. Кто-то поставил её совсем недавно Зверев насторожился.

Странно, вчера ведь он уходил последним.

Он взял фотографию и начал её рассматривать. Фотография с праздника. Снимал Боренька Штыря. Нет, он всё-таки молодец. Выбрал удачный ракурс, и все вышли неплохо.

В самом центре стоял Корнев, при медалях, как всегда, суров и красив. Рядом не менее величественно возвышался начмед со своей неизменной помощницей. Софочка сняла очки и от этого немного щурилась. Шувалов, с его вечно недовольной миной, смотрелся убого, а вот Славин держался молодцом, слегка приобняв за талию архивариуса Эмилию Эдуардовну. Та тоже приятно улыбалась. Голобородько надулся как индюк, Веня и Юля Кравченко прижались друг к другу головами точно голубки, а вот они с Настей выглядели слегка напряжёнными. Рассматривая Настю, Зверев почему-то ощутил волнение. Вопреки ожиданиям, в тот день они прекрасно провели время, хотя расстались довольно холодно, и в этом была его вина. В тот день Настя вела себя не как обычно, и это вызывало у Зверева смущение.

В кабинет вошёл Шувалов, Зверев тут же поставил фотографию на место.

Вместо рукопожатия он что-то буркнул и, сев за свой стол, уткнулся в какие-то бумаги. Увидев документы у Шувалова, Зверев вспомнил о том, что ему говорил Голобородько. Отчёт о командировке! Настя положила его в папку. Достав несколько листов, исписанных мелким ровным почерком, Зверев уселся за стол и начал читать отчёт.

Настя описывала всё подробно. «Женщины! – думал Зверев. – К чему столько писанины. Чем сидеть до поздней ночи, лучше бы пришла пораньше и всё рассказала сама». Прочитав о Садоводе, Карасе, Верке и беглом монахе, Зверев дошёл до печальной участи Мартына и Жилы и решил прерваться.

– Витя, ты случайно не знаешь, кто поставил сюда это фото? – спросил он Шувалова.

Тот поднял голову, бегло оглядел фото.

– Не знаю! Впервые вижу эту фотографию.

– Не хочешь на себя, любимого, поглядеть? – с ухмылочкой поинтересовался Зверев.

– Не хочу! Я на фото всегда плохо получаюсь, – ответил Шувалов и снова уткнулся в бумаги.

«Вот именно, – подумал Зверев, глядя на фото, – точно лимон проглотил, причём целиком». В этот момент позвонил телефон, Свистунов сказал, что его срочно