а на деле я за все годы жизни ни разу не видела, чтобы близкие родственники постоянно собирались вместе, шутили, смеялись и вообще проводили досуг вместе. В отличие от Сомали. В западном мире люди одиноки, они не чувствуют связь с семьей и родиной. Скорее кочевниками можно назвать их, чем нас.

Еще один неоспоримый плюс Африки – чувство сопричастности с природой. Уж поверьте, я знаю, что такое настоящая жизнь, потому что я росла среди нее. На Западе за настоящую жизнь выдают глянцевый образ, созданный телевидением и СМИ. Мы живем в таком мире, каким его задумал Бог. Я знала, что такое страдание, но одновременно с этим я знала, что такое настоящее счастье. Оно не в богатстве – у нас никогда ничего не было, но мы почти всегда чувствовали себя счастливыми и умели радоваться жизни. Самые теплые воспоминания связаны у меня не с работой или поездками, а с тем временем, когда я жила с семьей и мы собирались вечером у костра.

В Сомали мы ценим жизнь в любом ее проявлении. Дождь был для нас праздником, потому что он дарует воду. В Нью-Йорке дождь дарует унылое настроение, а уж на воду из крана и вовсе никто не обращает внимания. Она есть всегда, ну и пусть себе течет. Ценишь только то, чего у тебя нет, – у нас не было ничего, поэтому мы ценили абсолютно все.

Мы каждый день боролись за свое существование. Покупка мешка риса была для нас целым событием! В США людям доступны тысячи разных блюд и товаров, однако большинство жителей больше озабочены тем, как бы им не есть. Только представьте: на одном конце мира люди страдают от голода и однообразия в питании, а на другом – платят деньги за то, чтобы похудеть. Когда я вижу рекламу средств для похудения, мне хочется воскликнуть: «Хотите сбросить вес? Поезжайте в Африку, слабо, а?!» Езжайте волонтерами в бедные страны и помогите нуждающимся – заодно очистите свою голову от всякого мусора и станете чище не только физически, но и духовно.

В западном мире люди одиноки, они не чувствуют связь с семьей и родиной. Скорее кочевниками можно назвать их, чем нас.

Я счастлива, что не утратила способность радоваться простым вещам. Я знаю много богатых людей: они владеют чудесными домами, яхтами, автомобилями, драгоценностями, но думают лишь о том, как бы купить еще больше. Как будто, если у них будет две яхты вместо одной, они тут же успокоятся и смогут просто жить, а не гнаться за богатством. Мне, например, не нужно кольцо с бриллиантом, чтобы чувствовать себя счастливой. Со мной многие спорят, мол, конечно, ведь ты можешь позволить себе все, что угодно. Но мне правда ничего не нужно. Главная драгоценность, которая у вас есть, – здоровье. И сколько людей ежедневно подрывают его, нервничая из-за всяких бумажек: «Ой, вот за это счет пришел, и вот за это, а за вот это – не пришел». США – самая богатая страна мира, но каждый, кто живет здесь, чувствует себя нищим.

Здесь никому не хватает денег и времени. Особенно времени. Его ни у кого нет, как будто эти люди живут на какой-то другой планете. То и дело слышишь: «Я спешу! Пропустите! Опаздываю!» На улицах толпы людей – а куда они все несутся?

Я не перестаю благодарить судьбу за то, что мне выпал шанс познакомиться и с тем, и с другим образом жизни. Навряд ли бы я смогла научиться ценить простую размеренную жизнь, если бы родилась не в Африке. Детство в Сомали навсегда сформировало меня как личность, благодаря ему я не принимаю близко к сердцу ерунду типа успеха или славы, которые так занимают умы и сердца людей на Западе. Меня часто спрашивают: «Варис, а каково это – быть знаменитостью?» А я не могу ответить им ничем, кроме смеха. Что такое знаменитость? Я ею себя не чувствую. Я африканка до мозга костей.

Главное преимущество жизни на Западе – мир. Но не уверена, что все понимают, какое это счастье. Да, здесь есть преступность, но ее невозможно сравнить с настоящей войной. Я благодарна западному миру за то, что он спас меня от ужасов войны и позволил растить ребенка в спокойствии. С тех пор как в Сомали свергли Сиада Барре в 1991 году, там не утихают военные действия. Племена-соперники делят зоны влияния и власть, и никому не известно, сколько человек погибло в этой борьбе. Мятежники камня на камне не оставили в Могадишо – столица лежит в руинах, а ведь это был прекрасный светлый город, построенный еще итальянскими колонистами. Теперь там только руины – не осталось ни правительства, ни школ, ни полиции.

Моя семья тоже пострадала в этой войне – шальная пуля убила моего дядю Волдеаба в его собственном доме. Война не пощадила даже кочевников, хотя мы всегда были в стороне от политических распрей в стране. Когда я встретилась в Эфиопии с братом Али, то узнала, что он был ранен и чудом выжил. Мародеры подстрелили его, когда он пас верблюдов в пустыне. Даже мама попадала в перестрелку. Она рассказала, что до сих пор носит в груди пулю. Моя сестра возила ее в больницу в Саудовской Аравии, но там сказали, что оперировать ее нельзя – возраст не тот и организм может не выдержать. Слава Аллаху, эта война и ранение не сломили ее – она так и осталась стойкой и веселой «матушкой» и даже сама подшучивала над пулей в груди.

Междоусобные войны, как и варварская традиция обрезания, – порождение эгоизма и агрессивности мужчин. К сожалению, это факт. Оба этих события берут начало в нездоровом желании быть хозяином, владельцем – как земли, так и женщины. Иногда мне кажется, что, если отрезать нашим мужчинам половые органы, в Сомали сразу наступят порядок и процветание, потому что исчезнут эти страшные последствия всплесков тестостерона – войны, изнасилования, убийства. Отрубить им кое-что, а потом отправить, истекающих кровью, на все четыре стороны – пусть сами как-нибудь выживают, строят себе шалаш в пустыне. Интересно, поняли бы они тогда, на какие муки обрекают своих женщин?

Главное преимущество жизни на Западе – мир. Но не уверена, что все понимают, какое это счастье. Да, здесь есть преступность, но ее невозможно сравнить с настоящей войной.

Мое предназначение и цель в жизни – помочь женщинам Африки. Я хочу видеть их свободными, здоровыми и сильными. Вся Африка держится на женщинах – представляете, что будет, если их перестанут калечить с детства?

Внутри меня все еще сидит обида на родителей, но я не виню их. Мама не могла бы за меня заступиться – женщина в Африке не имеет права голоса. Она просто сделала со мной то же, что делали с ней, ее сестрами, мамой и бабушкой. А отец просто не знал, на какую жизнь обрекает меня. Он действовал из лучших убеждений, ведь необрезанной я бы пропала в сомалийском обществе. Родители сами жертвы – жертвы воспитания и тысячелетних традиций. Грустно осознавать, что за годы человеческой истории где-то на земле еще остались люди, которые не понимают, что верность и любовь женщины можно заслужить чем-то, кроме варварских обрядов.

Я искренне верю, что наше тело совершенно с рождения – нет ничего ложного в Божьем замысле. Грех придумали люди и теперь превращают в калеки тысячи женщин.

Я молюсь и верю, что однажды это все станет страшными страницами истории и ни одна женщина не испытает эту