тут еще дела есть, прилети попозже немного». У нас был четко продуман весь маршрут обратно и куплены билеты из Аддис-Абебы до Лондона. Задерживаться мы не могли и потому должны будем улететь, даже если не найдем маму.

Я, наоборот, была настроена очень позитивно – бродила по деревне и охотно общалась с людьми. Англичанам же неслабо досталось. На ночь они устроились в каком-то полузаброшенном доме с разбитыми окнами и, когда зажгли фонарь, тут же подверглись атаке местных насекомых. Взвыли они и от еды – парни питались консервированной фасолью, и скоро она уже в горле у них стояла.

Один местный пожалел бедняг и привел к ним молодого козленка – ребята были рады немного поиграться с ним. Через какое-то время сомалиец принес этого же козленка ободранным и гордо сказал: «Это вам на обед!» Они были сильно шокированы, но, чтобы не обидеть гостеприимство этого человека, смолчали. Вечером я одолжила котелок и сварила козленка с рисом.

– Варис, ты правда думаешь, что мы будем это есть?

– Конечно, а почему нет?

– Ох, Варис! Даже не предлагай. Как мы можем его есть – мы пару часов назад с ним играли.

Прошло три дня, а мамы с Исмаилом все не было. Джерри с каждым днем становился все тревожнее. Я пыталась убедить всех, что мама вот-вот приедет, но он и слушать не хотел. Я же была твердо уверена, что мама будет в деревне завтра ровно к шести.

Джерри и команда стали надо мной посмеиваться:

– Прямо ровно в шесть? Откуда ты знаешь? Ах, ну да – ты же Варис, великая предсказательница! Она может даже дождь напророчить!

Это они так смеялись, что я предсказывала дождь – но я же чувствовала запах, как тут не понять!

– Но дождь ведь пошел, правда?

– Да брось, совпало просто.

– Какие совпадения? Это мой дом, я знаю тут все! Это все наши инстинкты. Если бы не они, мы бы не выжили в пустыне.

Но они лишь продолжали хихикать.

– Ладно-ладно! Вот увидите! Готовьтесь – завтра ровно в шесть.

На следующий день я сидела и общалась с одной пожилой женщиной, когда к нам подлетел Джерри – примерно без десяти шесть.

– Ты не поверишь!

– Что такое?

– Похоже, приехала твоя мама. Но мы не уверены. Тот мужчина вернулся и говорит, что это она. Но мы-то не знаем, ты должна проверить.

Новость тут же облетела всю деревню – наша драма была главным событием за очень долгое время. Все просто сгорали от любопытства – это правда мать Варис или снова обман? Грузовик окружила огромная толпа людей, я еле протиснулась сквозь нее по узкой дорожке. Из грузовика Исмаила вышла женщина. Я не видела ее лица, но по тому, как она носила покрывало, сразу поняла, что это моя мама. Я подбежала и обняла ее:

– Мамочка!

– А я думала, что не доеду. О Аллах, такая поездка была, две ночи без передышки!

Я оглянулась на Джерри и рассмеялась:

– Да, это она!

– Какие совпадения? Это мой дом, я знаю тут все! Это все наши инстинкты. Если бы не они, мы бы не выжили в пустыне.

Я попросила Джерри, чтобы он разрешил нам с мамой побыть пару дней наедине, без камер. Общаться с мамой после стольких лет было сложно – оказалось, что я почти забыла сомалийский. Но что хуже всего, мы стали совершенно чужими. К счастью, наша радость помогла нам сблизиться и преодолеть пропасть, что появилась между нами за пятнадцать лет. Мама очень постарела за это время, и дорога действительно далась ей нелегко.

Отец не приехал – он ушел далеко в пустыню за водой еще до приезда Исмаила. Мама рассказала, что отец стареет, его подводит зрение. Когда мама уезжала вместе с Исмаилом, отца уже не было восемь дней, и она переживала, как бы он не заблудился. Мне было грустно это слышать – раньше отец без труда мог найти нас в самую темную ночь, даже если мы поменяли стоянку.

Зато с мамой приехали мой младший брат Али и один из двоюродных братьев, который сейчас гостил у нас. Али, правда, уже сложно было назвать младшим братом – он вымахал под два метра и сильно возвышался надо мной. Я все брала его за ручку, как маленького, а он возмущался:

– Варис, прекрати! Я уже взрослый! Жениться вот скоро буду.

– Ты женишься? И сколько же тебе лет?

– Не знаю. Но явно достаточно для того, чтобы взять себе жену.

– Да мне все равно, все равно ты мой младшенький братик, иди-ка ко мне… – шутливо причитала я и ерошила его волосы.

Двоюродный брат только потешался над нами.

– А тебя, между прочим, я шлепала по заднице и воспитывала! – напомнила я. Я всегда с ним нянчилась, когда семья приезжала к нам в гости.

– Да? А сейчас сможешь? – дразня и кривляясь, говорил он.

– А ну перестань, а то правда поколочу. До свадьбы не доживешь! – шутливо откликалась я.

Маму приютила одна местная семья в доме, а мы с Али спали под открытым небом, совсем как в старые добрые времена. Это было чудесно – мы лежали под звездами и полночи болтали обо всем на свете. Али сначала очень смущался, но потом признался мне:

– Знаешь, а я ведь очень скучал. Все ждал тебя, а ты не возвращалась и не возвращалась… Странно, что теперь мы оба взрослые.

Местные жители были очень приветливы, нас каждый день ждали куда-нибудь на ужин или на обед. Каждый старался получше нам угодить, познакомить с родственниками – и это не от того, что я какая-то там знаменитость. Никто даже и не знал, что я фотомодель. Просто я была «своей», такой же кочевницей, и сейчас, наконец, вернулась домой.

Мама – да благословит ее Аллах! – так и не поняла, чем я зарабатываю на жизнь. Я очень старалась все объяснить, но она все равно то и дело спрашивала:

– Подожди, вот еще раз. Что ты в итоге-то делаешь? Что такое «модель»?

Тогда кто-то из кочевников подарил маме тот самый экземпляр газеты Sunday Times, с моим портретом на обложке. Я ничуть не удивилась, что у кого-то он был – сомалийцы очень гордятся успехами своих соотечественников. Мама везде ходила с ним и показывала: «Это моя дочь, смотрите!»

Мама стеснялась только в первый вечер, но потом быстро взяла все в свои руки:

– Варис, ну и кто так готовит? А ну-ка отдай, я покажу тебе. Ты что, не готовишь себе сама?

Потом брат стал приставать ко мне с расспросами – а что я думаю про то, а про это? Я поддразнивала его: «Помалкивал бы ты лучше! Живете тут, в пустыне, и ничего не знаете. Ты даже не понимаешь того, о чем собрался спорить».

Мы спорили с ним часами. Я не хотела никого обижать, но думала так: если я не рассажу, то кто тогда?

Брак все еще оставался для меня очень больной темой. В моем сознании прочно укрепилась связь, что я потеряла свою семью и дом как раз из-за него.

– Вот как, значит? А ты зазналась! Приехала домой со своими европейскими привычками. Думаешь, все знаешь, раз на Западе живешь теперь?

– Да, я знаю не все. Но я много где была и многое видела – такого, о чем ты даже представить не можешь, живя в пустыне. Я знаю больше, чем то, как обращаться с коровой или козой. Могу и о других вещах поговорить.

– Ну