и о чем, например?

– А вот, например, природа. Вы сами губите ее, вырубая подряд все деревья. Вы даже молоденькие деревья пускаете на загоны для скотины. А так нельзя!

– О чем ты? Не пойму?

– Ну, понимаешь, сейчас вокруг пустыня только потому, что мы вырубили все деревья.

– Варис, ну что ты городишь! Пустыня здесь потому, что редко бывают дожди. На севере вот есть дожди, так и там и растительности больше.

– Наоборот! Там идут дожди, потому что там есть лес. А вы срубаете каждую ветку, поэтому леса у нас никогда не будет.

И если в подобных вопросах они еще могли со мной согласиться, то касаемо одного у всех членов семьи было одно-единственное верное мнение:

– Варис, а почему ты до сих пор не замужем?

Брак все еще оставался для меня очень больной темой. В моем сознании прочно укрепилась связь, что я потеряла свою семью и дом как раз из-за него. Я понимала, что отец действовал из лучших побуждений, но вместе с тем он поставил меня перед мучительным выбором: подчиниться и погубить свою жизнь замужеством со стариком или спастись, но при этом оставить все, что мне дорого. Моя свобода дорого мне обошлась, и я надеюсь, что мне никогда не придется заставлять своего ребенка принимать такое ужасное решение.

– Мама, ну разве все должны быть замужем? Это что, обязанность? Я добилась успеха, стала независимой, сильной. Я тебе так скажу: я не вышла замуж просто потому, что не встретила еще достойного мужчины. Вот когда найду такого, тогда и подумаю.

– Ну а я внучат хочу.

И тут они все втроем на меня накинулись.

– Да ты старая уже просто! – вклинился двоюродный брат. – Тебя просто никто в жены не берет, потому что ты старая… – И покачал головой, подтверждая, что никто не захочет брать в жены женщину двадцати восьми лет.

Я возмутилась:

– Послушай, а почему обязательно нужно выходить замуж насильно? Вот вы вдвоем, почему решили жениться? Готова поспорить, что вас просто заставили.

– Нет, все не так! – не согласились они оба.

– Ладно, допустим. Но это только потому, что вы мужчины. А у женщин никто и не спросит. Считается, что я должна делать то, что вы скажете. Так вот я считаю, что это просто бред!

– Варис, ну-ка помолчи, – рассердился брат.

– И ты помолчи!

За два дня до отъезда Джерри сказал, что пора начинать съемки. Мы смогли снять несколько кадров меня с мамой, но она осталась не в восторге. Камера ей решительно не нравилась.

– Варис, ну что это за штука? Пусть уберет ее от моего лица, чего он тычет. Он смотрит на кого, на тебя или на меня?

Я старалась успокоить ее:

– Мама, он смотрит на нас обеих.

– Ага, так скажи ему, что я вот не хочу на него смотреть. Он меня не слышит, что ли?

Еще один день мы потратили на то, чтобы снять, как я в одиночестве бреду по пустыне. Эти сцены дались мне очень тяжело, я еле сдержала слезы. Мы также сделали несколько кадров того, как я пою верблюда из колодца – мы наткнулись на мальчика со стадом. Накануне отъезда местные женщины сделали мне подарок и накрасили ногти хной – со стороны это выглядело так, будто я вляпалась в свежую коровью какашку. Но я чувствовала себя царицей – это древний ритуал, которым подчеркивают красоту женщины. Обычно так разрисовывают только невест. А вечером мне устроили настоящий пир с танцами и песнями.

На утро я специально встала пораньше, чтобы позавтракать с мамой. Я спросила, не хочет ли она уехать со мной, жить в Англии или в США.

– Детка, но что же я там буду делать?

– Я как раз хочу, чтобы ты ничего там не делала. Ты столько тяжело трудилась за свою жизнь, пришло время отдохнуть, просто наслаждаться жизнью.

– Нет, я не могу уехать. Как я брошу отца? Он стареет, ему нужна моя поддержка. А еще мне о детях нужно заботиться…

– Мама, ну какие дети! Мы все взрослые уже.

– А я о детях твоего отца. Помнишь ту, как же ее звали, не помню… Ну, вторую жену?

– Еще бы я ее не помнила!

– Так вот, она родила пятерых детей. И не выдержала в какой-то момент, сбежала. Не знаю, то ли наша кочевая жизнь была для нее слишком трудной, то ли с отцом не поладила. В общем, не слышно про нее ничего.

– Мамочка, ну как же так? Ты уже не такая молодая, чтобы трудиться, как раньше. В твоем возрасте не хватало еще с малышами носиться!

Накануне отъезда местные женщины сделали мне подарок и накрасили ногти хной. Я чувствовала себя царицей – это древний ритуал, которым подчеркивают красоту женщины.

– Ну а что же поделать, отцу без меня никак сейчас. Да и не умею я сидеть сложа руки, Варис. Я столько лет работала, что просто не могу перестать. Если я прекращу работать, то тут же состарюсь и умру. Или с ума сойду. Ты лучше, если хочешь мне помочь, купи мне домик в Сомали. В старости поселюсь там спокойно. Я не могу уехать отсюда, это моя родина.

Я крепко обняла маму:

– Мамочка, я так тебя люблю! Я еще вернусь, слышишь? Я обещаю тебе, что вернусь…

Она улыбнулась и помахала мне на прощание рукой.

В самолете я дала волю слезам. Я ведь не знала, получится ли у меня еще раз увидеть маму. С моего прошлого обещания прошло целых пятнадцать лет. Сквозь слезы я разглядывала в иллюминатор удаляющуюся деревню, а операторы снимали меня крупным планом.

16

Нью-Йорк

Документальный фильм BBC вышел весной 1995 года под названием «Кочевница в Нью-Йорке». Я и правда все это время оставалась кочевницей – постоянно ездила из страны в страну на съемки. Квартиры у меня нигде не было, я либо жила в отелях, либо гостила у друзей. Путешествовала всегда налегке, а немногие вещи, что у меня были – пара книг, фотографий и дисков, – хранились у Найджела. Чаще всего я работала в Нью-Йорке и жила, соответственно, тоже. Как-то я даже снимала однокомнатную квартирку в Сохо. Позже у меня появились квартира в Гринвич-Виллидже и дом на Западном Бродвее.

Но ни в одном из этих мест я не чувствовала себя комфортно. Дом на Бродвее вообще доводил меня до белого каления. Его стены пропускали абсолютно все звуки – проезжал автомобиль, и дом трясся. А на углу к тому же была пожарная часть, и каждую ночь я слушала чарующие звуки сирены. Выспаться было просто невозможно. Я промучилась так девять месяцев, а потом плюнула и вновь вернулась к привычному кочевому образу жизни.

Но все-таки я понимала, что пора немного изменить образ жизни, осесть. В тот сезон я приняла участие в парижских показах, пропустила Лондон и отправилась отдыхать в Нью-Йорк. Пока я подыскивала себе квартиру, я остановилась у одного из самых моих близких друзей, Джорджа. Как-то вечером у него в доме мы отмечали день рождения Люси, его подруги. В какой-то момент Люси предложила выехать в город, отпраздновать в ресторане, но Джордж отказался, потому что должен был рано идти на работу. Я согласилась составить ей компанию.

Мы вышли из дома и просто побрели, размышляя, где можно сесть. На Восьмой авеню я остановилась напротив дома, где была моя старая квартира.

– Смотри, я вот тут когда-то жила, наверху. А внизу играют