Пока ничего придумать не получалось. Все работники «Трех шкур» собрались в одном гараже и все, как один, в мою сторону не смотрели. Даже Мари приткнулась в уголок и не смела поднять глаза. С чего это? Боялась, что если взглянет, выдаст мысль, что собой надо жертвовать ради общего блага?

— Господин Валентайн. — Обернулась к начальнику. — Я поеду с Шаризом, но при одном условии. Вы посмотрите мне в лицо и удержите взгляд хотя бы секунд тридцать. Ну, сможете? Не хочу задарма, заплатите мне, посмотрите как на человека…

Ваниль склонил голову еще ниже и вообще закрылся рукой.

— Ладно, тогда остальные.

Кто-то взглянул, но бегло и с непонятным чувством — то ли с жалостью, то ли с ненавистью. Не будь меня, и проблемы бы не было.

— Не один-два, а все! — Присвистнула, издеваясь и понимая, что зря. — Ну, пожалуйста, всего полминуты. Прям подвиг что ли?

Агни спряталась за чужой спиной, Мари всхлипнула и расплакалась, а злые глаза на меня подняла только швея — Лизи. И уставилась, поджав губы до тонкой ниточки.

Я оделась, обернула нож в кусок шкуры и спрятала за пояс под свитер. Сумку же наверняка придется оставить в прихожей, а быть совсем безоружной нельзя.

Пошла к кортежу.

Что же придумать? Как себя вести? Я ломала голову, но не долго. У меня один был выход — от противного. Господин Шариз хочет бунтарку? Получит послушницу! Не понравится, даст ход своей гадкой мести, прикрыв мастерские, тогда я… я не знаю, что я сделаю! Зарежу его, будь он проклят.

Всю дорогу проехали молча и только перешагнув порог и настроив голос на нужный тон, с благодарностью произнесла:

— Такая честь, господин Шариз, что вы меня пригласили. Простите за внешний вид. Я не смогла одеться соответственно событию, и теперь неловко. Надеюсь, это не испортит общего впечатления.

Раскусил сразу:

— Нарочно так? Не боитесь, что я останусь недоволен ужином из-за… если не получу удовольствия от общения?

Я ничего не боюсь… — эту мысль я прикусила за самый край, не дав сорваться с языка. Ответила по-другому:

— Боюсь. Но надеюсь, что угожу.

Если сейчас мое лицо краснеет от ярости, то пусть румянец сойдет за застенчивый! Села за стол в гостиной, оценила, и через положенную паузу отметила:

— У вас изысканный вкус к блюдам.

— Лучше о погоде, чем комплименты.

— Как вам будет угодно. Надеюсь, что похолодание не сказывается так печально на вашем самочувствии? И простите меня за зонт, не вернула, сочла подарком.

Шариз долго молчал и мы оба пережидали подачу вина и того момента, когда слуга уйдет, а услужливый управляющий займет свое место за дверью — в пределах слышимости, но не видимости. Иллюзия уединения в доме, где полно людей. Я не притрагивалась к еде до того момента, пока хозяин не взялся за вилку.

Чему там еще учила меня Жани?.. Вздоху, застенчивой улыбке — помню! Только на подпорченном лице улыбка будет далеко не обаятельной. Шариз как будто мысль прочитал, потому что выдал:

— Вас обманули, Тио, научили обратному — мужчинам не нравится покорность и скромность. Этим пользуются, но как салфеткой, промакнуть самолюбие, вытереть по потребности и выбросить.

— Если вы относитесь к женщинам уважительней, чем к салфетке, честь вам и хвала. И вы судите по себе о всех. Большинству же от женщин большего и не нужно, и вы еще пощадили мои чувства, выбрав аккуратную метафору.

Он засмеялся:

— Как ласково вы говорите, и как жестко держите в пальцах вилку. Тио, если вы собрались играть роль тихони, следите за невербальными реакциями тоже.

— Спасибо за замечание, я буду внимательней.

Вкусная еда, бесспорно. И вроде бы те же деликатесы я вполне себе ела по утрам и вечерам у себя в квартире, жевала в обед в гаражах и нисколько дико не было — что не по рангу. А сейчас в горло не лезло. В этих стенах, за этим столом, одетая в дешевое платье и грубый свитер — нищенка во дворце. Тошно до ужаса.

— Я ничего не сделаю вашей мастерской. Я запугал вас только с одной целью — посмотреть, уступите ли? Если бы вы не вышли, не поехали, не приняли приглашение даже с таким ультиматумом, я не закрыл бы «Шкуры». Простите за жестокий эксперимент…

— Вы купили меня на том аукционе?

Шариз отрицательно покачал головой:

— Долговые рабыни — низко. Захотел посмотреть из любопытства, настолько сильно вас расхваливали, настолько много просили и настолько много нашлось желающих. Красивая, юная, нетронутая никем жемчужинка. Я такой вас и увидел — господа не врали. Как вас растили в детстве, Тио?

Я не ответила, а он, кажется, и не ждал откровенности.

— Дайте догадаюсь. Вас не опекали так строго сначала, кормили, поили, учили как учат всех детей высших служащих района, но в прочем вы росли сами по себе, как сорняк. Относительно вольно. Это потом схватили за шкирку, заперли и стали слой за слоем наращивать нужные и удобные качества. Вас купили за любовь, Тио, правда? Иначе, как бы еще вы согласились так изменить себе, если не ради такой необходимой семьи? Девочке нужен отец, нужен брат, защитники и опора, принятие и безусловная кровная любовь. — Шариз повысил голос, и я услышала в его тоне восхищение: — Я увидел, как вы смотрели на тигра в клетке! Сколько в том взгляде было понимания и жажды свободы. Я догадался, что на вас только маска кротости — и, если Аничка умела ее носить, вы, Тио, уже не можете. Из-за таких прекрасных шрамов она вообще не держится на лице!

Вот же тварь. При всей неприязни, не могла не почувствовать — как мне польстил этот комплимент!

— Я захотел вас выкупить, чтобы освободить из ловушки, в которую вы вошли за обманчивой приманкой, и в которой собирались остаться, только бы не предать семью. А получилось так как получилось — семья предала вас задолго до кровавой свадьбы, и с фальшивой оболочкой вы расстались жестоко и быстро, едва не погибнув. Я вас искал после, но след простыл — жемчужина выписалась из больницы и исчезла. И даже по таким приметам мне не удалось вас разыскать! Случай вернул! Поразительно, что все это время вы были в «Трех шкурах», буквально под боком.

Ну, теперь понятно, почему управляющий вел себя странно. По таким приметам и не признать — у меня не было шансов не спалиться. Выбежал зверь на ловца…

— Экспериментом-то довольны? — Я отложила вилку, отпила глоток вина, чтобы хоть как-то пропихнуть кусок, и почувствовала, что на грани — вот-вот все полезет обратно. — Вы увидели, что ничего не изменилось — я по-прежнему прогибаюсь, продаюсь и приношу себя в жертву. Раньше ради отца, теперь ради начальника.

— Правда? Проведите со мной ночь.

Шариз сказал это серьезно, но уже через миг искренне засмеялся, увидев, как я не удержала лица: показала зубы. И сжала столовый нож. До своего пока добираться рано — это резерв, и лучше два оружия, чем одно.