— Просыпайся, пожалуйста…

Кулек прогорел. Огонь погас и руки тоже. А Грим даже не шевельнулся.

— Эй… ты тут?

— Да, моя госпожа.

От облегчения и разом схлынувшей тревоги, я упала ему головой на грудь и обмякла. Можно сказать, легла, неудобно согнувшись в коленках и залипнув грязной щекой на рубашке.

— Скажи еще раз.

— Да, моя госпожа…

Сухой и глубокий голос Грима я услышала почти басом из грудной клетки.

— Как прекрасно. Я хозяйка Духа Жажды… Ура! Владычицей мира буду. Полминуточки дайте, пожалуйста, а то в обморок грохнусь.

Стражи не исчезали. И не торопили меня. Девочка-луна улыбалась, прикрываясь по-детски ладошкой, а когда я подняла голову и посмотрела — то поняла почему. Ветерок непочтительно к умершим перепрыгивал с надгробия на надгробие.

— Грим, сядь и посмотри на меня.

Он послушался. Даже в слабом свете от сестренки я видела — насколько счастливым был его взгляд. А вот лицо оставалось похожим на маску. Ошибался Патрик, думая, что Тактио могла бы увидеть улыбку или слезы своей игрушки — можно иметь рот, нос и глаза, но как не мог Дух Жажды полностью проявить себя, так и не может. Одна душа сияет через эту карюю бездну.

Я обняла его покрепче, прижалась щекой к щеке и сказала на ухо:

— Приказываю, дай свободу всем, на ком кандалы черных проклятий. Всем, кто скован магией и хочет на волю. Пусть никто не будет рабом и не будет владыкой, и ты сам будь свободен. Живи своей жизнью и силой. Я тебе не хозяйка.

— Спасибо, Колдунья…

Произнес Страж, и совсем в пепел раздавил в перчатке остатки уродливого кулька. И исчез вместе с остальными собратьями. А луна и ветерок не исчезли, они остались теми, кем были — никак не поменяв свою сущность на человеческую и не сгинув где-то за пределами магического мира. Девочка вспорхнула в небо, заиграла световым зайчиком, обернувшись почти полной луной. А мальчишка закружил ураганчиком вокруг и забрызгал влажным снегом и песчинками.

Грим обнял меня — и жадно, и ласково. Вцепился прямо пальцами, но сжал одежду, не потревожив жесткостью обессиленное от нервов и бега тело.

— Отмываться я буду полдня, а отсыпаться двое суток… нет, вру, сначала к Мари в больницу. Грим, ну, кровища же…

А он все равно поцеловал в заскорузлую шею и в грязные волосы.

— Тио…

Я засмеялась, когда чуть отстранилась и увидела его лицо.

— Слышишь шум, Грим? Я уже отсюда узнаю голос Миши и ругань Мартинуса — они бегут сюда. Помогать. Шея волосами не замотана, они увидят, что я в крови, а ты все губы и подбородок испачкал — кому прилетит лопатой по голове? Чудовищу!

Грим тоже засмеялся. Дотянулся, не вставая, до ближайшего снежного крошева и утерся. А потом зачерпнул вторую горсть и сунул мне за шиворот куртки — умыл!

— Отомщу! Отогревать замучаешься! Я на тебя всем на свете пожалуюсь, у меня друзей много…

— Хорошо, Тио! Я согласен, Тио! Я приму любую твою месть, госпожа!