– Очко в его пользу, – рассеянно отозвался мой друг, – носейчас меня занимает не он.

И Пуаро опять сел.

– Нет, я не мог во всем ошибаться. Помните, Гастингс, какоднажды я задал себе пять вопросов?

– Помню, но смутно.

– Вот эти вопросы: Почему лорд Эджвер согласился на развод?Что произошло с письмом, которое, по его словам, он написал своей жене и котороеона, по ее словам, не получила? Чем объяснить выражение ярости на его лице,которое вы заметили, выходя от него? Почему в сумочке Карлотты Адамс лежалопенсне? Почему кто-то позвонил леди Эджвер в Чизвик и повесил трубку?

– Да, теперь я вспомнил, – сказал я.

– Гастингс, все это время я руководствовался некой идеей.Идеей того, кто за всем этим стоял. Злодей-невидимка. На три вопроса я ответынашел, и они согласуются с моей идеей. Но два вопроса до сих пор остаются безответа. А это означает, что либо я ошибался и это не может быть тот человек,либо ответы на эти два вопроса слишком очевидны. Как вы полагаете, Гастингс? Вчем здесь дело?

Поднявшись, он подошел к своему письменному столу, отпер егои вынул письмо, которое Люси Адамс прислала ему из Америки. Джепп согласилсяоставить его у Пуаро еще на несколько дней. Разложив листки перед собой, Пуаров несчетный раз принялся их изучать.

Время шло. Я зевнул и взялся за книгу. Хотя Пуаро ужедоказал, что «он» – совсем не обязательно Рональд Марш, кто такой «он» – понятьиз письма все равно было невозможно.

Я переворачивал страницу за страницей.

Возможно, я задремал...

И услышал, как Пуаро вскрикнул. Сон сразу улетучился.

Пуаро смотрел на меня с непередаваемым выражением, его глазасветились зеленым блеском.

– Гастингс, Гастингс!

– Что случилось?

– Помните, я говорил, что, если бы убийца был человекомаккуратным, человеком порядка и метода, он бы отрезал, а не оторвал страницу?

– Да.

– Я ошибался. Он человек порядка и метода. Страницу нужнобыло оторвать, а не отрезать! Посмотрите сами!

Я посмотрел.

– Ну, как, вам понятно?

Я покачал головой.

– Вы хотите сказать, что он спешил?

– Спешил он или нет, значения не имеет. Неужели вы непонимаете, друг мой? Страницу нужно было оторвать...

Я снова покачал головой.

– Я был слеп и глуп, – прошептал Пуаро. – Но теперь...теперь... я знаю, что делать!

Он вскочил на ноги.

Я тоже вскочил, ничего не понимая, но готовый помочь.

– Поехали! Сейчас только девять часов. Не слишком позднеевремя для визита.

Мы чуть ли не бегом спустились вниз по лестнице.

– Куда мы едем?

– На Риджентгейт.

Я решил, что правильнее всего будет молчать. РасспрашиватьПуаро в такие минуты бесполезно. Он находился в состоянии сильнейшеговозбуждения. Пока мы ехали в такси, его пальцы выбивали на коленях дробь. Кудадевалась его обычная невозмутимость!

Я вновь обдумал про себя каждое слово из письма КарлоттыАдамс. К тому времени я уже знал его наизусть. Что имел в виду Пуаро, говоряпро оторванную страницу? Я не понимал! Почему страницу нужно было оторвать? Вчем тут был смысл?

Дверь нам открыл новый дворецкий. Пуаро сказал ему, чтохочет видеть мисс Кэррол, и, пока дворецкий вел нас наверх, я в двадцатый разподумал: куда мог деваться «греческий бог»? Он как сквозь землю провалился.Неожиданно по спине у меня прошел холодок. Что, если его тоже нет в живых?..

Вид мисс Кэррол, собранной, энергичной и, уж конечно,здравомыслящей, отвлек меня от этих фантастических размышлений. Она явно неожидала нашего визита и посмотрела на моего друга с большим удивлением.

– Рад видеть вас, мадемуазель, – сказал Пуаро, склоняясь надее рукой. – Я боялся, что вас здесь больше нет.

– Адела упросила меня остаться, – ответила мисс Кэррол. – Исогласитесь, в такое время бедной девочке действительно необходима поддержка.Как минимум ей нужен буфер. А я, смею вас уверить, могу быть отличным буфером,мсье Пуаро.

У ее рта резко проступили складки, и я подумал, что срепортерами и прочей любопытствующей публикой она наверняка не церемонится.

– Мадемуазель, я всегда восхищался вашей энергией и силойволи. Мне кажется, мадемуазель Марш этих качеств недостает...

– Она мечтательница, – сказала мисс Кэррол. – Совершеннонепрактична и всегда была такой. К счастью, ей не приходится зарабатывать себена жизнь.

– Вы правы.

– Я полагаю, однако, что вы пришли сюда не для того, чтобыпоговорить о практичности или непрактичности. Чем могу быть вам полезна, мсьеПуаро?

Вряд ли Пуаро понравился столь резкий переход к делу. Онпредпочел бы приступить к нему исподволь, незаметно. Но с мисс Кэррол это былоневозможно. Она строго смотрела на него через стекла пенсне.

– Мне необходимы точные сведения по некоторым вопросам, и яуверен, что могу полностью положиться на вашу память.

– Я была бы некудышним секретарем, если бы вы не могли этогосделать, – холодно ответила мисс Кэррол.

– Ездил ли лорд Эджвер в ноябре прошлого года в Париж?

– Да, ездил.

– Не можете ли вы сказать точно, когда?

– Мне нужно посмотреть.

Она выдвинула ящик стола, достала небольшую тетрадь и,перелистав ее, ответила:

– Лорд Эджвер уехал в Париж третьего ноября и вернулсяседьмого. Кроме того, он уезжал туда двадцатого ноября. Вернулся четвертогодекабря. Что-нибудь еще?

– Да. С какой целью он туда ездил?

– В первый раз – чтобы взглянуть на статуэтки, которыедолжны были через некоторое время продавать на аукционе. Во второй раз у него,насколько мне известно, никакой определенной цели не было.

– Мисс Марш ездила вместе с ним?

– Мисс Марш никогда и никуда не ездила вместе с ним, мсьеПуаро. Лорду Эджверу это просто не приходило в голову. В ноябре прошлого годаона еще находилась в монастыре, в Париже, но я не думаю, чтобы он ее навестил –во всяком случае, я бы очень удивилась, если бы он это сделал.