Я быстро уползла за спинку кресла. Прощай, тихий вечер! Яуловила крайне неприятный запах, прищурилась, глаза уже привыкли к полутьме,можно различить рядом с собой тапки Леси. Так вот кто сейчас удрал вниз, шлепаябосыми ногами – «сестричка» подслушивала беседу Машки. А Веня, выслеживающийбабу, решил отвлечь ее от милого занятия и описал домашние туфли Леси. Ну,Венедикт, я куплю тебе целый мешок искусственных мышей! Играй на здоровье!

– Марья! – возмущалась Ольга. – Это ты обвалила торшер? Вчехарду играла?

– Я пошла за пижамой, – начала оправдываться Маруська, – тутСашка Хейфиц позвонила, я поболтала с ней пару минут, выхожу… а лампа упала.

– Ох, ох, ох, – визгливо запричитала Леся, – надо убрать.Сейчас веничек приволоку, тряпочку, не переживайте, мне в радость порядокнаводить. Как раз завтра хотела вам книги расставить. Сейчас, сейчас.

– Само ничего не упадет, – капризно протянула Ольга. –Ну-ка, дай глянуть…

– Не ходи! – засуетилась Маня. – Лампочка, наверное,разбилась, осколки на полу валяются.

– Похоже, ты не хочешь меня к креслу подпускать, значит, тамсамое интересное, – заявила Зайка. – Даша? Так я и знала!

– Привет, – пропищала я.

– Сними абажур с головы, – вздохнула Ольга, – и объясни, чтопроисходит.

– Я приехала домой и наткнулась на лампу, – сталаоправдываться я. – Она стояла не там, где обычно. Извини, не хотела тебяразбудить.

– Пустяки, – неожиданно мирно сказала Зайка, – по сравнениюс тем, что происходит со мной, это ничего не значит.

Тревога ледяными пальцами сжала желудок.

– У тебя неприятности?

Ольга воскликнула.

– Конечно, нет! Все супер! Я звезда!

Мне стало еще хуже.

– Или нет? – нахохлилась Ольга. – По-твоему, я не достиглауспеха?

– Ну что ты! – залебезила я. – Каждый день твое лицопоявляется на экране, куда уж успешнее! Кстати, ты ничего особенного незаметила?

– Где? – начала вертеть головой Ольга. – Здесь? Торшер упал,но в этом нет ничего странного. Ты сидишь за креслом с абажуром на башке, впринципе вполне характерная картина.

– Собачки… – рискнула я наступить на больную мозоль.

– Хуч на ступеньке, остальные дрыхнут.

– Фарфоровые… коллекция в твоей спальне… – промямлила я.

– А что с ней? – изумилась Ольга.

– Полный порядок просто так поинтересовалась.

– Однако, странно, – с легким раздражением отреагировалаЗайка. – В последний раз ты задавала такой вопрос после того, как уронила ипревратила в крошево пять статуэток. Пойду погляжу, все ли на месте.

– Не ходи! – завопила я и, забыв про абажур, вскочила наноги.

Хуч, сидевший на лестнице, зашелся в лае.

– Перестань изображать из себя лампу, – топнула Ольга. –Почему мне нельзя посмотреть на коллекцию? Отчего ты кричишь «Не ходи»? И сниминаконец абажур с башки!

– Ты меня неправильно поняла, я всего лишь спросила, неподходила ли ты сегодня к своим милым статуэткам.

– С каких пор они стали милыми? – полезла в бутылку Ольга. –Нет, времени не нашлось. Очень странная беседа, подозрительная!

Я живо вытащила из сумки календарик, полученный от сержантаЕрмолаева.

– Извини, глупо, наверное… вот, я купила… думала, поставлю втвою коллекцию… сюрприз… поэтому и полезла с вопросами…

Зайка, широко распахнув свои небесно-голубые глаза, уперласьвзором в глянцевое фото собаки.

Поймите меня правильно, ложь бывает разной, и ради спасениясобственной шкуры можно и соврать. Ольга очень ревностно относится к своейколлекции, перемещать фигурки она не разрешает никому, даже Аркадию. Есликто-то из гостей, ненароком зайдя в спальню, захочет посмотреть какую-нибудьстатуэтку и возьмет ее… Слава богу, подобного еще не случалось. Нет, Кешанайдет лазейку в законе, и суд оправдает Ольгу Воронцову, совершившую убийствов состоянии аффекта, но, согласитесь, хорошо, что никто до сих пор не посягнулна «семью» керамических и фарфоровых уродцев. Если Заюшка поймет, что экспонатыпереставлены… Стоп, не стоит думать дальше! Пусть скандал разразится несегодня. Завтра! Да, да, лучше утром. Авось, за ночь произойдет чудо, и собачкисами собой займут прежние позиции. Утром… «Ты узнаешь утром!» Ох, как некстатия вспомнила обрывок идиотской песенки. Главное, увести Заюшку в сторону отмысли произвести сейчас ревизию в своем музее. Может, намекнуть ей происпорченное платье? Тонко так заметить: «Оля, представляешь, твой эксклюзивныйнаряд сам собой… того… умер». Стопроцентно она кинется в гардеробную и забудетпро косорыленьких любимчиков на длительное время.

Мой рот приоткрылся, и тут меня будто кипятком обдало. Ясовсем лишилась разума! Нельзя избавляться от тараканов, поджигая дом. Платье –страшная тема. Надо придумать другой отвлекающий маневр… Но какой?

Я растерянно посмотрела на Маню, она прикусила губу.

И тут вдруг Зайка расплакалась.

– Что случилось? – кинулись к ней мы с Маруськой в единомпорыве. – Ты заболела?

Леся, поднимавшаяся по ступенькам с веником и ведром,неожиданно проявила тактичность и исчезла в комнате полковника.

– Такое внимание! – утирая слезы, прошептала Ольга. – Этакартинка… купленная просто так, без повода… Хоть это и не фигурка, норастрогала меня, как маленькую. Вставлю ее в рамку. Дашенька, любимая! Ты самаялучшая! Можешь не снимать абажур, он тебе к лицу. Машенька, красавица! О-о-о…

Заливаясь слезами, Ольга убежала, мы с Машей осталисьвдвоем.

– Чего это с ней? – протянула Маруся.

– Понятия не имею, – ответила я.

– Зая рано легла спать, – задумчиво продолжала девочка, – необратила внимание на коллекцию, и зарыдала, увидав календарь…

– Надо завтра позвонить Оксане. Вдруг Ольга заболела? –подхватила я.

Откуда-то издалека полетела бойкая мелодия.

– Мой мобильный! – подпрыгнула Маня. – Я оставила его встоловой…

Я не успела сказать ни слова в ответ, Маруська побежала клестнице и, перепрыгивая через ступеньки, устремилась вниз.