С.Уолен и Р. Уэсслер

Философское бесстыдство

Прежде всего, нам надлежит взглянуть на самых бесстыдныхантичных философов — на киников и скептиков. Они презрели все, что почитается внашем псевдоразумном обществе «священной коровой»: условности, приличия,способы поддержания и сохранения собственного лица и другие порождения нашего«разума», которого, впрочем, у нас, как мы знаем, нет и в помине. Оттого-то эта«священная корова» и есть наше величайшее заблуждение, полагают киники искептики. Они открывают завесу нашего «разума» (точнее даже — срывают ее),обнаруживая ту истину, которая спрятана за нашими заблуждениями. В целом,сказанное ими звучит, как крик андерсеновского мальчика: «А король-то — голый!»Да, это обличение неразумности нашего «разума».

Хорошо быть кошкою, хорошо собакою…

Почему киников называют «киниками»? Вопрос закономерный, аответ прост: киники, равно как и кинологи, — производное отдревнегреческого слова «собака». Знаменитый Диоген (Синопский), который, какгласит предание, поселился в бочке и смущал публику, занимаясь онанизмом набазарной площади, решил жить, как собака. Его отец, рассказывают, былфальшивомонетчиком, а сын стал обличать фальшь любого штампа, любой условности,любого авторитета: нет подлинной чести, нет подлинной мудрости, нет счастья инет богатства — все это низменные металлы с фальшивой надписью. Таков базовыйпосыл философии кинизма.

Как-то Диоген попросил милостыню у ворчливого и угрюмогочеловека. «Если ты меня убедишь, то подам», — сказал тот. «Да если бы ямог тебя убедить, то давно бы заставил повеситься!» — ответил ему Диоген.

Но откуда взялась «собака»? Диоген считал достойным жить,как собака, аккурат в соответствии с известной присказкой: «Хорошо быть кошкою,хорошо собакою: где хочу — пописаю, где хочу — покакаю». Действительно, еслиразобраться, человечество пошло по абсолютно ложному пути, когда эту, всущности, совершенно никчемную проблему «туалета» превратило в нечтовыдающееся. И ведь на этом стоит вся цивилизация! Вопрос «физиологическихотправлений», если разобраться, выеденного яйца не стоит — обычное дело, ничемне отличающееся от другой физиологической потребности: от питания, дыхания ит.п. Однако же, нет, «туалет» (а к нему, понятное дело, примыкает исексуальность, хотя, возможно, все с нее и началось, так, по крайней мере,полагает товарищ Фрейд) стал чем-то исключительным, вокруг него всезакрутилось, завертелось, возникло бесчисленное множество самых разнообразныхусловностей, предрассудков, страхов, проблем и т.п.

Вся наша цивилизация, если задуматься, стоит на этом«пункте», и причем стоит вверх ногами! Наша мыслительная деятельность вращаласьвокруг этого вопроса по причине необходимости его обойти, поскольку жеестественную физиологическую потребность обойти невозможно, то кружить здесьможно до бесконечности, заглядывая параллельно в вопросы смысла жизни,добродетели, веры и т.п.! Вот он, оплот нашей культуры, прошу прощения, —в «туалете»! Вот он, инициатор наших «мозговых штурмов» (я сноваизвиняюсь), — в «туалете»! Ну, ведь и действительно — глупо! И поэтомуДиоген рубит это чахлое древо под самый корень — «хорошо быть кошкою, хорошособакою»…

Было бы большой ошибкой думать, что мудрец рассматривалтакой способ жизни как панацею от всех бед. Его поведение — это метафора иодновременно гипербола, задача которой — усилить сообщение, чтобы сделать егоболее явным. Диоген восстал против искусственности нашей жизни и считал,например, что Прометея наказали по заслугам: нечего было воду мутить!Цивилизация, конечно, хорошо, но вот неврозы-то — это ее производное. Качествожизни, превратившейся в муку, также на совести проводивших эти эксперименты сблагими намерениями и летальным исходами. Впрочем, ниспровержение условностейне было для Диогена самоцелью, он, в действительности, был разгневан другим —тем, что за этими условностями потерялся человек. Нет и не может быть существа,которое бы шло вопреки своим желаниям и оставалось бы при этом самим собой. Нети не может быть существа, которое бы не ощущало своих желаний, а если быощущало, то готово было бы отказаться от них ради умозрительной добродетели.

Большинство людей отделяет от безумия один только палец;ведь если кто-нибудь будет расхаживать по улицам и указывать на все среднимпальцем, то подумают, что он сошел с ума, а если указательным, то нет.

Диоген

Нет, это невозможно! А потому Диоген ходил по люднымафинским улицам среди белого дня с фонарем и кричал: «Человек, где ты?! Я ищучеловека!». Впрочем, иногда он был и еще более категоричен в своихвысказываниях и выходках. Однажды Диоген закричал: «Эй вы, люди!» Сбежалсянарод, а мудрец-киник набросился на них с палкою: «Что вы сбежались?! Я зваллюдей, а не дерьмо!» Это выглядит столь же некрасивым, сколь и оправданным,ведь мы забыли сами себя, мы стыдимся своих желаний и думаем, что этоправильно. Условности и предрассудки значат у нас более, чем жизнь человека. Япрошу прощения, но Пушкина и Лермонтова убили на дуэли, и эта глупостьпроизошла по причине предрассудков и условностей. Конечно, если бы не былопоследних, то не было бы ни Пушкина, ни Лермонтова (как поэтов, разумеется),однако согласитесь, это и не повод к тому, чтобы их изводить!

Впрочем, мы настолько боимся своих желаний, своего истинноголица, что готовы их скрывать и сами скрываться. Мне часто приходится слышать:«А как это вы себе представляете?! Если мы все будем жить своими желаниями, эточто же тогда получится?!!» Как правило, подобную сентенцию изрекаеткакая-нибудь благородная и благообразная дама. И когда я смотрю на нее, то вдуше у меня возникает некоторое смятение: о каких-таких желаниях она говорит?Что это у нее за желания такие, что их воплощение приведет к крушениюмирозданья? О-о-о, за благообразным видом благородных дам скрывается, видимо,нечто ужасное! Забавно…

Диоген говорил, что в жизни невозможно достичь никакогоблага без упражнений и что благодаря им можно все одолеть. Люди несчастнытолько из-за собственного неразумения. И когда мы привыкнем, то презрение кнаслаждениям само по себе будет доставлять нам высочайшее удовольствие.

Разумеется, желание должно быть ограничено, точнее говоря,оно не может не быть ограничено, и для этого совершенно не нужны какие-тоисключительные и драконовские меры. В природе желания животных ограниченывнешними обстоятельствами — ограничены в меру и разумно. Даже хищник, укоторого нет никаких естественных врагов, и тот ограничен обстоятельствами! Покрайней мере, он ограничен объемами своего желудка (если съест больше, то иумрет от заворота кишок), своими сородичами, с которыми придется искатьразрешения «конфликта интересов», он ограничен, наконец, биологическими иприродными циклами, продолжительностью репродуктивного периода. Иными словами,его желания ограничены естественным образом.

Кстати, о том, что бояться желаний не нужно, что не нужно ихкаким-то специальным образом регламентировать, Диоген сообщал просто и ясно,указывая на естественные ограничения. Когда его спросили, в какое время следуетзавтракать, он ответил: «Если ты богат — когда хочешь; если беден — когдаможешь». «Что нужно делать, когда тебя бьют?» — спросили у Диогена. «Надетьшлем», — отвечал он. Когда же ему сказали: «Диоген, ты не заботишься освоей жизни, так побеспокойся хоть о своей смерти — назначь душеприказчика.Подумай, кто-то же должен будет тебя похоронить!». — Диоген невозмутимоотвечал: «Это сделает тот, кому понадобится мое жилище». Поразительно, но этасвобода от условностей, от предрассудков делала знаменитого киника абсолютнобесстрашным, но не за счет какого-то искусственного вымучивания храбрости, аопять же — естественным образом. Когда у Диогена спросили: «Вот ты хвастаешь,что тебе ничего не нужно, а сам ведь живешь в бочке! Что случится, если у тебязаберут бочку?», — Он ответил: «Останется место от бочки».