– Ла-а-адно, – протянул он. – Давай тогда по-другому. Бехчин. Как он тебе?

– Что? – испуганно пискнула Света.

– Бехчин, снимай майку, – велел хореограф, не сводя парализующего взгляда со Светы.

Танцовщики испуганно замерли. Стихли последние шепотки.

– Снимай, или я сниму тебя с роли! – рявкнул Поль.

Рисковать принципов ради тот не стал: майка приземлилась точнехонько на его сумку. Все закономерно принялись разглядывать идеальный торс парня. Отрицать, что Мишка был хорош, невозможно. Он отлично бы смотрелся в роли красавчика, удостоившегося лучшей из куртизанок Парижа.

– Итак, – продолжил Кифер с угрозой и провокацией в голосе. – На мой гетеросексуальный вкус он слишком кудряв, а как тебе?

По залу разлетелись смешки, а я не выдержала. Поль бы не успокоился, пока не размазал бы Светку, и мне было смотреть на это больно. Понимающе вздохнув, я отвернулась и направилась к своей сумке за водой.

В лопатки, как пуля, врезался злой взгляд. Я никогда не думала, что таким образом можно сбить с ног, но аж споткнулась на ровном месте и недоверчиво обернулась. Кифер медленно вернул все свое внимание испуганно застывшей Мирошевой.

– Нормально, – сказала Света.

– Нормально? – фыркнул Кифер. – С эволюционной точки зрения Бехчин – образец почти идеальной мужской особи, инстинктивно вызывающей у любой женщины желание размножаться. А если говорить простыми словами: ты обязана его хотеть. Но ты, Мирошева, его не хочешь. И это такая огромная проблема, что она видна в зале, на сцене, в жизни и вообще везде. Ты как заведенная кукла с приклеенной улыбкой, неживая, нежеланная и не вызывающая сочувствия у зрителя. Что глаза заблестели? Хочешь, чтобы я похвалил тебя за безупречное па-де-ша? Ты и без меня знаешь, что оно выше всяческих похвал, иначе я бы тебя не назначил временно ведущей солисткой. Но зрителю на это плевать. Я неделю пытался выбить из тебя хотя бы одну интересную искру. Но в этом плане ты развиваться отказываешься. Поэтому я спрашиваю еще раз: дело в том, что ты стыдишься моего спектакля?

Вопрос был задан так, что стало совершенно понятно: Кифер уже сделал для себя выводы. Он не простит такое пренебрежение. И, к несчастью, я вынуждена была его в этом поддержать. Ханжество Светы не позволило бы ей станцевать Сатин так, как положено.

– Лукьянова, займи ее место, – обратился Кифер к Эви.

В осадок выпали все. Бехчин так и вовсе медленно моргнул с открытым ртом. Даже Эвелина была в шоке. Оглянувшись по сторонам, будто ища в зале еще одну Лукьянову, она через пару секунд осознала, что только что случилось, и медленно подошла к Мише.

Я снова приложилась к горлышку бутылки и с огромным удивлением обнаружила, что выпила всю воду и даже не заметила, когда это случилось.

– Хочу подчеркнуть, что это пока никакое не назначение. Если понадобится, вы все перебываете на этом месте, пока хотя бы одна из вас не выдаст мне что-то путное!

– Он ужасный человек. Неделю назад он избил Глеба, а сегодня прилюдно унизил Свету и вместо нее назначил Эви. Он мог бы выбрать любую другую танцовщицу, но нет же…

– Постой, Дияра, – остановил меня Нестеров, отчего-то погрозив ручкой. – Ты опять все валишь в одну кучу. Допускаю, что у тебя самой в голове каша из быстро меняющихся событий. Но Глеб никак не связан с тем, что Кифер сместил Свету. Ты и сама не раз упоминала, что она технична, но слишком сдержанна. То есть первое из разряда личного, а второе – профессионального и объективного.

– Я о другом говорю! Вот вы сказали, что Света слишком сдержанна, а он прямым текстом намекнул на ее фригидность. И выбор крайне любвеобильной Эви сообщает то же самое. Вам ли не знать, что одно и то же можно подать совершенно по-разному.

– Допустим. Но почему ты рассказываешь мне про своих подруг? Я не им провожу сеанс психотерапии и даже не Киферу. Как все, что ты рассказываешь, относится именно к тебе, Дияра?

Я знала, что хотел услышать Нестеров. Он не раз хотел выбить из меня признание в том, как сильно меня задевает вынужденное прозябание в кордебалете. Я пока так и не решилась рассказать Нестерову про разговор с Бехчиным и его предложение перебраться за границу, засевшее занозой в самом сердце. В общем-то, тот факт, что я не решилась об этом рассказать, уже говорит сам за себя. Я боялась услышать, что за выводы из этого сделает мой психотерапевт. Ведь его сеансы порой напоминали мне допрос, призванный своей целью вызвать во мне катарсис. Только, блин, сколько катарсисов можно пережить без вреда для организма? Я и так не раз рыдала по дороге домой после таких вот «консультаций».

– Потому что золотая серединка между Светой и Эви – это я. Да, я не могу станцевать так же технично, как первая. И едва ли выдам такой ураган страсти на сцене, как вторая. Но за пару месяцев можно поправить и то и другое. Если бы я работала как раньше, а не наедине с собой.

– И… – подтолкнул Нестеров.

– Он должен был выбрать меня! Он хочет найти вторую меня, даже если этого не понимает. Такую же, но беспроблемную! – выпалила я и опала в кресле, словно сдутый шарик, силясь отдышаться.

Вылетевшие изо рта слова повисли перед лицом плотным, удушающим облаком, и стало вдруг до слез обидно.

Доктор шумно выдохнул, будто только что решил проблему столетия.

– Ну и что же ты собираешься с этим делать?

– Бехчин посоветовал мне уезжать из страны, – Как ни странно, после прошлого признания, нового вылилось из меня легко и непринужденно. – Но я же… как привязанная из-за мамы и Рамиля. Какая-то ужасно глупая, безвыходная ситуация. Я испортила себе всю карьеру еще на подлете.

– Если ты собираешься поныть и сдаться из страха сделать решительный шаг, то что ты делаешь в моем кабинете? – вдруг довольно грубо прервал меня Нестеров. – Я отдаю себе отчет в том, насколько накладно иметь такого психотерапевта для балерины твоего нынешнего уровня. Плакаться будешь подружкам. У одной из них отвратительный день, уговорить ее пострадать вдвоем будет в самый раз.

В этот момент мне захотелось ответить ему фразой из анекдота: «А вы точно доктор?»

– Ну, раз вы такой понимающий, сделайте мне скидку! Я же «одна из самых поразительных ваших пациенток».

Нестеров расхохотался.

– Ты платишь мне такие деньги именно потому, что до сих пор ни разу не сорвалась. А если я уменьшу стоимость, что это обо мне скажет? Что я себя не ценю? Что я не верю в эффективность психотерапии с тобой? Или что твое нытье имеет эффект? Да вот еще! Это не то, что я хочу до тебя донести.

– Может, оно скажет, что я молодец?

– С какой бы это стати? – фыркнул Нестеров. – С тех пор как тут появился Кифер, ты похожа на маленькую собачонку. Выбегаешь из своей норы, тяпаешь большого страшного хищника. Он лениво на тебя скалится, и этого оказывается достаточно, чтобы ты напугалась и побежала прятаться в свою нору вновь. Прямо вот… – И он издевательски захлопал в ладоши.