Я отмерла, вскочила и бросилась в ванную. Не думаю, что меня хоть раз в жизни так полоскало, хотя история взаимоотношений с унитазами у каждого уважающего себя эрпэпэшника долгая и бурная. Скудный перекус по пути к Нестерову провалился вглубь канализации, но от мыслей о необходимости поесть меня продолжало крутить в пустых спазмах вновь и вновь. Пока горло не засаднило от желчи. Вдоволь налюбовавшись в зеркале на свою бледную физиономию с запавшими глазами, я в десятый раз прополоскала рот и раздраженно закрутила подтекавший вентиль. Затем, старательно зажимая пальцами уши и с трудом подавляя желание завернуть в прихожую еще разок и плюнуть в идеальный ботинок Кифера, ушла в свою комнату. Хлопнула дверью. Хотел, чтобы я была тут и все слышала? Пожалуйста. Я тут. И я этого ни за что не забуду.

Сначала подумывала ни в коем случае не шуметь. Не доставлять удовольствия, но потом решила: какого хрена? Я тут живу! Это – мое! А удовольствия им и без меня хватает. Чуть больше, чуть меньше – не суть.

Светы дома не было, и это ли не счастье. Можно было делать что угодно, хоть плакать, хоть подвывать в голос, но… слез не находилось. Напротив, в глаза будто песка насыпали, а в груди жгло и выжигало, оставляя за собой пустыню. Я могла бы надеть наушники, но не делала этого. Я должна была запомнить. Чтобы больше никогда не возвращаться мыслями к Полю Киферу и тому, что могло быть между нами, если бы не мои ошибки…

Я медленно распахнула скрипучий шкаф, достала пижаму. Уставилась на коробку с именными пуантами, что так и не задвинула в самую глубину. Так захотелось ее выбросить! Уже протянула руку, только в последний момент передумала. Это Gaynor Minden. Дорогие, хорошие и удобные. Надену прямо на репетиции к Киферу, сломаю и выкину, как любой хлам. Не в моей ситуации разбрасываться полезными в хозяйстве вещами. Особенно теперь.

Кровать с чувством стучала в стену, стоны Эви нарастали по частоте и высоте. Переодеваясь в тонкий комплект по летней жаре, я, казалось, промерзала до самой сердцевины. Ни жива ни мертва. Попыталась собрать волосы в косу, но они путались, никак не слушались, отказывались подчиняться онемевшим пальцам. Резинка в темное улетела куда-то и, кажется, скрылась во внушительном зазоре в полу. Искать ее я не стала.

– Еще, боже мой, да… – услышала я так отчетливо, будто все происходило на соседнем со мной диване.

Стерла со лба холодную испарину, забралась на свой диван, не расправляя. Я бы не нашла на это сил. Укрылась старым, изъеденным молью шерстяным пледом. Подумав, засунула голову под подушку и сжала ее руками вокруг ушей. Я сильно переоценила свои возможности. Я не могла этого слышать.

Но какое там! Даже такой заслон не защитил меня от звуков нарастающего удовольствия и повторяющихся стонов, криков. Кровать конвульсивно билась в стену, я сместила подушку на живот и слепо уставилась в потолок.

Эви определенно поставит Киферу добротную десятку. Без вариантов.

О Аллах, пусть он окажется из тех, кто не ночует со своими шлюхами. Я так давно ни о чем у тебя не просила, но сегодня прошу. Я не выдержу видеть его здесь утром за одним с собой столом. И тем более не смогу пропихнуть в горло ни кусочка. Пусть он просто уйдет. Сейчас же!

Знаю, что это неправильно и боги нам ничего не должны, но я потеряла веру после того, как отец женился на Сусанне. До этого я молилась о том, чтобы он одумался и вернулся в семью, а после – перестала. Я не верила, что после такого мать его примет. У нее есть гордость. Я бы на ее месте не приняла. И просить, чтобы она простила такое, просто чтобы облегчить мне участь, не могла. Это бы унизило мою Эни, что ли. А затем я вдруг поняла, что моя просьба, так-то, оказалась удовлетворена. Отец вернулся в семью. Просто не в нашу. Даже полностью погрузился в семейные проблемы. Просто опять же не в наши. А значит, я была услышана, но не умела правильно просить. Ни тогда, ни сейчас.

И… я получила очередное тому подтверждение. Потому что пятнадцать минут спустя дверь моей комнаты скрипнула. Что?! Я рывком села на диване, подушка свалилась на пол. Невероятно! Как он вообще посмел заявиться ко мне?! Благодаря свету от табло холодильника или еще каких электронных приборов хорошо различалась темная и высокая мужская фигура. И я вдруг так разозлилась! Он же вовсе не ради Эви сюда явился. Да и глупо думать, что ему могла быть интересна Эви. Хорошенькая, но простоватая, да простит меня подруга, во многом попросту вульгарная. Совсем не соперница утонченной Алене Лебковской.

Из приоткрытого окна лились звуки московской ночи. Стук колес трамвая, рев разгоняющихся машин, эгоистичный гудок клаксона, подгоняющий зазевавшихся на светофоре водителей. Шли секунды. Лица Кифера было не разобрать и, надеюсь, моего тоже. Но я знала, что он смотрит в точности на меня. Сердце колотилось как бешеное. От злости, от боли.

Оно жалобно ныло и обливалось кровью, преданное снова. На этот раз, как ни странно, было больнее, потому что я больше не чувствовала себя виноватой. Этой буферной подушки не существовало. Теперь я страдала ни за что. И ни на ноготочек не верила, что все еще кому-то что-то должна за содеянное.

– В эту комнату тебя не приглашали. Убирайся отсюда. Пошел вон, – процитировала я Киферу его собственные слова.

Он постоял еще пару секунд, развернулся и направился к выходу. Хлопнула дверь. Я подняла подушку, взбила ее. Грохнула об стену. Снова взбила и улеглась в ожидании, что Эви встанет и закроет за Кифером дверь. Или что меня хотя бы пробьет на слезы.

38-37 – 03-04.2018

– Беспалов сказал, что это был лучший генеральный прогон на его памяти. Я все слышала, Поль. И премьера пройдет не хуже. О, я не знаю, как ты это сделал, но от «Эсмеральды» в восторге все! Она просто…

Я не могла сидеть на месте. Меня лихорадило от восторга. Настроение менялось по тридцать раз на дню. Мы вошли в двери квартиры, разделись, и тут непонятно почему угрюмо молчавший Кифер схватил меня за талию и буквально силком усадил на диван.

– Дияра, что с тобой происходит? – рыкнул он прямо мне в лицо. – Ты на себя не похожа.

– Что? – испуганно пискнула я.

– Хватит притворяться! – рявкнул он, и я инстинктивно втянула голову в плечи. – Ты что, думаешь, что я ничего не замечаю? Или что мне все равно? Ты вообще перестала есть, и все тело в синяках от бесконечных упражнений! И началось это после разговора с Шадриным.

Или с того момента, когда они пошли на банкет вместе с Аленой Лебковской, а я поняла, что мне там не место. Ни среди богачей, ни рядом с Полем Кифером. Что, собственно, Шадрин и подтвердил: никто не воспринимал нас как пару, несмотря на проживание под одной крышей.

– Что именно он тебе сказал, Дияра?

– Да ничего особенного! – воскликнула я, радуясь возможности перевести тему на балетмейстера. Уф, пронесло! А я уж думала, что придется опять обещать есть и притворяться, что я это делаю.

В последнее время Кифер меня не так усердно контролировал. Обеды никогда не были проблемой, ведь в театре мы держались порознь. Да и теперь, из-за премьеры, телефон Поля и во время еды разрывался, а поскольку сигнал в гостиной ловил крайне слабо, он уходил разговаривать в спальню. Мне не раз и не два удавалось за это время спрятать еду в пакет, чтобы потом выбросить ее в мусорный бак по пути в театр. То есть в основном я ела только завтрак. Этого вполне хватало, чтобы выдерживать репетиции. Я научилась рассчитывать свою норму от и до. Все было в полном порядке!