– Еще раз, – угрожающе повторил Кифер, впившись пальцами мне в бедро. – Что сказал Шадрин?

Я подчеркнуто вздохнула:

– Он наговорил мне обидных глупостей. Что после того, как ты уедешь, никто не захочет со мной работать, потому что я якобы сплю с тобой ради партии. Но ты ведь знаешь, что это совсем не так.

Кифер закаменел и даже посерел как-то. Поднялся.

– Поль… Он был пьян, бесился из-за отзывов критиков и вообще нес полный бред. Я все обдумала и поняла, что такого быть не может…

– Никуда не уходи.

Так он сказал и уехал сам. А я осталась метаться бледной тенью по его квартире. Позвонила маме. Невротически весело рассказывала ей о том, как у меня дела, какая прекрасная у нас будет премьера, а все благодаря Полю. И вообще все у меня чудесно и денег хватает, и скоро все станет еще лучше, и… В общем, я за двадцать минут станцевала перед ней вариацию супер-Дияры, жившей в моем подсознании. И все это время меня трясло, как в бреду.

После этого звонка было что-то еще, но очнулась я лежащей посреди ванной с раскалывающейся головой. Немного болела еще скула, а на виске выше линии роста волос набухала шишка от удара о раковину, но благо можно было прикрыть. Я поспешила заплести косу, особо тщательно следя, чтобы горбик не был заметен. Долго переплеталась и все удивлялась тому, сколько волосков оставалось на расческе. Тщательно осмотрев ванную, я поняла, что других следов преступления не обнаруживается. Полю только зрелища валяющейся в бессознательности меня сейчас не хватало!

Голодный обморок со мной случался отнюдь не впервые, и я его распознала. Но это же ерунда. Выпив стакан апельсинового сока, чтобы поддержать организм, я забралась в кровать… и внезапно отключилась. А проснулась ночью от прикосновений ладони к плечу.

– Поль, – повернулась я резко. – Все хорошо? Прости, я заснула. Куда ты ездил?

– Все хорошо, – ответил он. – Шадрин больше тебя не побеспокоит.

– Ты его убил ради меня? – усмехнулась я, ни разу не веря в то, что такое вообще возможно.

– Не совсем, – хмыкнул Кифер и вдруг посерьезнел: – Дияра, тебе нужно было сразу рассказать мне о том, какие сплетни распускает этот слизняк. Как я сказал, он больше ничего подобного не сделает. Но тебе нужно есть. Ты будешь есть?

И тут я поняла, что он связывал мое состояние исключительно с Шадриным.

– Я ем, Поль, – уверила я его. – Но я слишком нервничаю перед премьерой. Нужно пережить этот день, и все наладится.

– Да, – бесцветно произнес Кифер, как будто смирившись с неизбежным. – Все наладится.

Он потянулся к моим губам, и я не отстранилась. Но мне было так страшно снова потерять сознание прямо в постели с Кифером, считай, спалиться целиком и полностью, что я не позволила ему большего.

– Давай утром, я так устала, – зевнула я демонстративно.

– Хорошо, – сказал он, запечатлев поцелуй на моем плече. – Давай утром.

Утром он меня не разбудил, а ушел готовить завтрак. И заставил съесть все до последней крошки. Даже если порция была микроскопической. В тот момент мне определенно стоило задуматься о том, что я творю. Потому что довести Поля Кифера до близкого к панике состояния – это своего рода рекорд.

Когда мы встретили Шадрина в коридоре, он просто побледнел, развернулся и направился в другую сторону.

– По театру разошлись слухи о том, что Савельев предложил тебе постоянное место, – сказала я Киферу примерно за неделю до премьеры.

Узнав об этом, я была абсолютно счастлива. Потому что это означало, что Кифер мог остаться рядом, со мной. Разве не здорово? Разве не этого хотят люди, которые делят крышу над головой и вполне себе неплохо делят? Это дало бы мне больше времени с ним, позволило стать для него более важной, нужной… Он ведь заботился обо мне, он ведь злился, когда мне было плохо, он защитил меня перед Шадриным. Неравнодушие – хороший признак, я была на верном пути.

Короче, я совершала ошибку, знакомую миллионам женщин по всему миру. Я посягала на свободу мужчины, готового отгрызть самому себе руки, лишь бы освободиться из цепкого захвата наманикюренных пальцев.

Есть в Коране прекрасное правило, запрещающее близость до свадьбы. Потому что, не смейтесь, как показал мой опыт, это единственное, чего ради почти все представители сильного пола готовы связываться с женщинами. Мой отец бросил мать, осознав, что она никогда не будет ему женой в полном смысле. Познакомившись с Полем Кифером… близко, я поняла, что осуждать отца за это, наверное, не стоит. Даже мой любимый человек готов был допустить женщину в постель – и не дальше. Мне оставалось притворяться, что это нормально… но порой, под влиянием момента, эмоции выходили из-под контроля.

– Я ему отказал, – сухо отозвался Кифер.

– П-почему? – опешила я.

– Потому что я никогда не хотел быть привязанным к месту. Я допускаю это только как неизбежность.

Я моргнула. Затем еще раз. Это как вообще так? Выходит, для него работать на благо одного театра больше, чем на все остальные, – сродни пытке?

Через нарастающую обиду я подумала: не странно, что он так легко подписался на отношения со мной. Знал, что через пару-тройку месяцев эта досадная обязаловка закончится.

– Не понимаю, – ответила я. – Никто тебя на цепь не посадит. Просто будет постоянная работа, куда можно вернуться в случае чего и…

– Любая постоянная работа навязывает видение, условия, ограничения. Я этого не хочу. У вашего писателя – Гоголя – есть прекрасное произведение под названием «Портрет». Оно о том, что, прогнувшись под обстоятельства и набив руку под определенный шаблон, вернуть утраченную индивидуальность уже никогда не выйдет.

Я понятия не имела, о чем уныло строчил Гоголь, ведь по нему балеты не ставили. Покраснев, я отвернулась, сдерживая слезы и слова «а как же мы?!». И… не преуспела.

– Но разве плохо было бы задержаться здесь ненадолго? Разве сейчас тебе плохо?

Он смотрел на меня долгим, немигающим взглядом. И явно скрывал раздражение.

– Сейчас я не на своем месте, – ответил он, развернулся и ушел, однозначно завершая неприятный разговор.

И, как и все «наши» моменты, все закончилось моим меланхоличным и бесцельным ковырянием в тарелке. Однако на этот раз Поль не выдержал, вырвал у меня ее прямо из-под носа и бросил в раковину, отколов кусочек с краю. Я вскочила из-за стола, бросилась в ванную, закрылась и надрывно зарыдала. Это в моем понимании было так же недопустимо, как посягательства на свободу Поля… но как сдержаться-то?

Вспоминая все это, я, если честно, сама не могу понять, как вышло, что он терпел рядом столько времени малолетнюю истеричку. Скорее всего, молился на день премьеры, зачеркивая цифры в календаре. И собирался бросить сразу после того, как подарит мне заслуженный букет. Ну, чтобы не расстроить так, что я все испорчу, не справившись с без того расшатанными нервами.