Две тетки подскочили к моей машине. Однавлезла в салон, вторая осталась снаружи. Я сидела очень ровно, боясь пошевелитьзатекшей шеей. На улице тем временем начали разворачиваться события. Несколькопарней быстро оградили место происшествия бело-красной лентой, откуда нивозьмись появился мужик с двортерьером. Собака принялась деловито обнюхиватьмою машину. Из «Волги» вылезли еще трое человек. Один нес железный чемоданчик,второй натягивал на ходу резиновые хирургические перчатки. Словно из воздуха надоселе пустынной улице материализовались прохожие. Люди столпились уоградительной ленты и принялись бурно обсуждать увиденное:

– Сбили кого? Вон ГАИ стоит!

– Не, рулеткой не меряют.

– Пьяную поймали.

– Собака-то взрывчатку ищет.

– Вау, ментов сколько! Камикадзе арестовали споясом шахида. Во, гляньте!

– Это же баба!

– Так они самые злые и есть. Бабы жуткиетеррористки.

– Вон она, глядите, сидит!

– Машина-то больно паршивая!

– Специально берут металлолом. С однойстороны, ее не жаль, с другой – внимания не привлечет! Ну кому такая дряньинтересна.

Я возмутилась до глубины души. Мои «Жигули»почти новые! И потом, почему наши люди такие злые! Нет бы предположить, чтоводителю стало плохо с сердцем. А то сразу: террористка, шахидка, смертница…

– Да не, – бурлили зрители, – пьянаяпросто, в драбадан.

Еще лучше! Теперь меня приняли за алкоголичку!

– Аня, – неожиданно крикнула врачиха,осматривая мою голову, – ну-ка глянь!

Вторая докторица, сопя, полезла в салон.

– Ничего себе, – просипела она, – нуи ну.

Я перепугалась окончательно.

– Кому рассказать, не поверят, –продолжала Аня. – Эй, ребята, смотрите!

Мужчины в резиновых перчатках влезли в машину:

– Дайте-ка! Это чего?

– Того, – отрезала Аня, – видишь, назаднем сиденье валяется.

Послышалось шуршание.

– Ну, блин, – протянул мужик, –ваще, конечно! И что только не случается!

Я пыталась понять, о чем идет речь.

– Так нам ее забирать? – поинтересоваласьАня.

– А смысл? – ответил мужчина. – Яего не вижу.

Я похолодела. Так, дело настолько плохо, чтомедицина решила меня не госпитализировать. Оно и понятно, никому неохотапортить отчетность. Небось будут ждать, пока скончаюсь тут, хорошо, хоть непристрелили. Нет, где же Вовка? В его присутствии все мигом уладится. Но какиенегодяи! Врачи обязаны бороться за жизнь больного до конца.

Тут я с облегчением уловила вой сирены. Вконце улицы появился несущийся с невероятной скоростью бело-синий автомобиль,на его крыше бешено вращалась мигалка. Подлетев к месту происшествия, он началпритормаживать. Передняя дверь распахнулась, наружу выскочил Вовка.

– Она жива? – заорал он.

Мужик в резиновых перчатках вылез из моих«Жигулей»:

– Успокойся.

– Что? – задергался Костин. – Отчегоее в больницу не увезли?

Мужчина начал размахивать руками, его слова недолетали до меня, и я стала сердиться. Вместо того чтобы помочь несчастной,присутствующие ведут себя странно. И тут тетки в одежде с надписью: «Скораяпомощь» – словно по команде вылезли из моей машины.

Я просто задохнулась от возмущения. Вот онокак! Я видела передачу «911» по телику и очень хорошо помню, как американцыобращаются с пострадавшими. Тут же укладывают на носилки, прикрывают уютным,теплым одеялом, пристраивают капельницу, на лицо надевают кислородную маску ина страшной скорости увозят в клинику.

Ладно, я обойдусь без пледа, на улице стоитпросто эфиопская жара, но почему не наладили капельницу, не сделали уколы? Где,в конце концов, простое внимание к человеку, у которого взрывом снеслополчерепа? Между прочим, я устала сидеть с задранными руками, а мозг, похоже,весь вытек. У меня уже спина липкая.

– Офигеть можно! – заорал Вовка. –Нет, это просто невероятно!

В два прыжка майор преодолел расстояние домоих «Жигулей» и скомандовал:

– Немедленно вылезай!

– Ты с ума сошел!

– Хватит болтать, – еще сильнейразозлился Костин, – выкарабкивайся наружу, жертва!

– Даже не пошевелюсь, – сурово возразилая, наблюдая, как врачи, бурно размахивая руками, рассказывают что-тосотрудникам милиции.

Новость, очевидно, была сногсшибательной,потому что мужики сначала разинули рты, а затем раздался громовой хохот.

– В посмешище меня превратила, – зашипелмайор, – ну теперь все, проходу мне не дадут, затравят!

Из моих глаз от обиды чуть не полились слезы.

– Вот ты какой! – закричала я. –Совершенно бездушный. Да уж, не зря говорят, что профессия накладывает начеловека несмываемый отпечаток! Все вы здесь хороши. Видите перед собойчеловека с раскроенным черепом, и что? Сотрудникам «Скорой помощи» на менянаплевать, дескать, все равно помрет, милиция тоже не слишком озабочена, вонкак смеются! И это в присутствии той, что вот-вот уйдет из жизни.

– Ты о ком? – перебил меня майор.

– Так о себе же! – пришла я внегодование. – Или ты видишь тут еще одну бедолагу с раскуроченнойголовой?

– Я не замечаю раненых, – неожиданнопочти весело ответил Вовка.

– Ну ничего себе! Взгляни на меня!

– Гляжу уже давно! Все в порядке, заисключением затылка, он…

– Ну наконец, – перебила его я, – дотебя дошло, доехало. Немедленно зови этих безответственных докториц, иначе,если я выживу, подам на всех в суд за неоказание помощи!

– Затылок у тебя цел!

– С ума сошел, у меня мозг вытекает!

Внезапно Костин начал хохотать, у меня отзлости и страха пропал голос. Наконец майор добыл из кармана упаковкусовершенно мерзких бумажных платочков с запахом кокоса. Я всегда удивлялась, нукто пользуется этой дрянью, и вот теперь узнала ответ на мучивший меня вопрос.

Костин промокнул заслезившиеся глаза:

– Лампудель, сердиться на тебя бесполезноезанятие! Ты только имей в виду, человек с расколотым черепом чаще всего лежитбез сознания, что для него является благом. И потом, сколько ты тут сидишь?

Я осторожно глянула на часы: