и не желала обсуждать с Кларой ни детей, ни будущее Грейнджа, ни вообще какие бы то ни было дела.

Стекла в автомобиле запотели, но когда Клара подошла ближе, то сперва разглядела затылок мисс Бриджес и ее аккуратно уложенные волосы, а потом и еще кого-то, сидевшего с нею рядом и так близко к ней склонявшегося, что их головы как бы сливались, превращаясь в одну великанскую голову, а то и вовсе скрывались из виду, словно в воду ныряли.

А что, если там, в автомобиле, кто-то мучает мисс Бриджес? Клара моментально вспомнила, как убивали ее лучшую подругу Джуди, а она, Клара, оказалась чересчур, черт побери, вежливой, чересчур англичанкой, чтобы вмешиваться в чужую семейную жизнь. И чересчур доверчивой, не осознающей истинного положения дел. Нет уж, на этот раз она так вести себя не будет!

Да что же там, черт возьми, происходит?

Одной рукой Клара схватилась за холодную ручку дверцы, а другой с силой ударила по стеклу.

Две человеческие фигуры внутри моментально приняли вертикальное положение. Это оказались мисс Бриджес и… мистер Хортон!

Мисс Бриджес в ужасе вцепилась себе в волосы и выглядела насмерть перепуганной. У мистера Хортона галстук был ослаблен и болтался на шее, слегка хлопая на ветерке, пробиравшемся в полуоткрытую дверцу. В этом зрелище было что-то необъяснимо смешное. Да еще и колени у них обоих были укрыты пледом.

Мисс Бриджес опомнилась первой.

– Мисс Ньютон, что, скажите на милость, вы здесь делаете? – строго спросила она.

А Клара, глядя в пространство между ними, думала: «Значит, Хортон и Бриджес?» Это звучало как название машиностроительной фирмы. У Хортона щеки пылали алым цветом. Бриджес пыталась заправить в юбку помятую и уже не слишком белую блузку.

– Просто я увидела вашу машину, – Клара вдруг поняла, что как-то слишком много жестикулирует, – и подошла поздороваться… – И слов тоже было слишком много. Она тщетно пыталось уяснить, чему все-таки стала невольной свидетельницей, и ей казалось, что она немного опоздала, пропустив самое интересное.

Мисс Бриджес решительно спихнула со своих колен плед, и это движение, похоже, помогло ей обрести прежнее достоинство.

– Мы собирались устроить небольшой пикник.

«И корзинку спрятали у него в штанах?» — Но этот вопрос Клара все-таки не задала.

– Буду вам очень признательна, если вы не станете никому об этом не рассказывать, – твердым тоном произнесла мисс Бриджес.

– Ну, разумеется, мисс Бриджес, – сказала Клара, чувствуя, что вряд ли и сама уступает в цвете лица этой побагровевшей парочке. Она так прижимала к груди свою продуктовую кошелку, что отчетливо чувствовала запах цветной капусты. – Приятного дня вам обоим.

Значит, мистер Хортон? Значит, из всех людей для подобных отношений – в чем бы они ни выражались – мисс Бриджес выбрала именно Хортона? Кларе он никогда не нравился – бюрократ, вечно сующий нос в чужие дела. Ей он всегда казался хуже мистера Соммерсби – этакая бледная его версия. И уж точно, с таким, как Хортон, она вряд ли захотела бы пойти на свидание.

Потом она вспомнила его нелепо сбившийся галстук, его потрясенное, покрытое алым румянцем лицо, его покрасневшую длинную и тощую шею. И если именно это делает мисс Бриджес счастливой… Клара расхохоталась так, что даже икать начала.

Нет, ну кто бы мог подумать? Мисс Бриджес и мистер Хортон, слившиеся в страстном объятии на фоне сельской природы. Устроили целовашки, как сказали бы ее дети.

Клара непонятным образом вдруг развеселилась. Она и холода-то больше не чувствовала. Любовь так и витала в воздухе – но ведь это же чудесно, не правда ли? Любовь, прекрасная и неожиданная. Жаль только, что Клара никому не может об этом рассказать – рассказать ей, собственно, хотелось одному лишь Айвору. Только он смог бы наилучшим образом понять, почему она так удивилась; только он посочувствовал бы ей; только он был бы в состоянии пережить почти такое же потрясение, какое пережила она, а потом, как и она, от души посмеялся бы над этим.

* * *

На следующий день к ней заехала мисс Бриджес и держалась весьма робко, даже застенчиво. В итоге Клара – почти столь же горячо, как, вероятно, и сама мисс Бриджес, – пожалела, что вчера выбрала для прогулки именно ту тропу.

– Я чувствую, что мне следует как-то объясниться, – смущенно пробормотала мисс Бриджес.

– В этом нет никакой необходимости, – решительно воспротивилась Клара, однако все же пригласила гостью пройти в гостиную, ибо все серьезные разговоры всегда вела именно здесь. Мисс Бриджес, свернувшись на диване клубком, сразу же заговорила:

– В мое время приходилось выбирать – работа или семья. Иметь то и другое женщина не могла. А потом во время Первой мировой погибли мои братья, и я, как вы понимаете, не смогла оставить родителей. Да и работа моя мне нравилась, всегда нравилась, и в итоге я разорвала помолвку со своим женихом. Мне пришлось выбирать. Тогда женщины были вынуждены это делать.

– Но… мистер Хортон?

– Я семнадцать лет жила одна, – сказала мисс Бриджес, опять заливаясь нервным румянцем. – Я так и осталась жить в родительском доме – вот и пекла для одной себя пироги, гладила для одной себя белье…

– Мне очень жаль, что я…

Мисс Бриджес хлопнула в ладоши.

– Да не нужно сожалений! Мне нравится моя работа, нравится моя жизнь, мне даже Совет наш нравится. Мне просто до сих пор не везло – я не встретила никого, с кем хотела бы и дальше идти по жизни вместе. И вот только сейчас это наконец произошло. Я знаю, вы о нем невысокого мнения, Клара, но он порядочный человек, и у нас весьма схожие идеалы. Да и потребность в общении у нас никуда не исчезла.

Мисс Бриджес пристально посмотрела на Клару.

– Я знаю, теперь для большинства женщин этого недостаточно. Молодые, как вы, например, компромиссов не любят, считают, что они не нужны.

Ее слова странным образом напомнили Кларе о двух сестрах Тейлор – незамужней Джейн и замужней Энн. Осталась ли Джейн одинокой, потому что никогда не шла на компромисс? Мистер Доусетт никогда прямо об этом не говорил, однако не раз подчеркивал, как трудно тогда приходилось женщинам, поскольку замужество для них было не просто чем-то непременно ожидаемым; оно было, по сути дела, единственным способом занять должное положение в обществе и быть серьезно этим обществом воспринятой. Возможно, не так уж много с тех пор и переменилось. Что, если и сама Клара осталась одинокой, потому что не пожелала идти на компромисс?

– Я вас понимаю, – сказала Клара, думая о Викторе. А это компромисс? Ведь мысли о нем не вызывают у нее душевного трепета – хотя иногда все же заставляют ее сердце биться быстрее. Как же узнать, это настоящее или