Земля для могилы! Золото чуть не заставило его забыть о бабушкиной просьбе. Он принялся заполнять холщовый мешочек, врученный ему в Питере, серыми донными отложениями. Они напоминали вчерашний студень, который забыли поставить в холодильник. Вот у первой лодки был превосходный белый песок. Лежащий на развернутой холстинке, он бы очень эстетично смотрелся на бабушкином кухонном столе. Однако историческая полуправда требовала взять грунт именно с дедовой лодки.

На плечо легла чья-то рука, прервав выполнение семейного долга. Борис. Они со Степкой нашли стальные ящики с картинами, заваленные обломками досок. Это были два одинаковых несгораемых шкафа, каждый почти в рост человека. Вероятно, когда-то они служили банковскими сейфами. Бронзовые таблички под поворотными ручками замков гласили: «Бр. Смирновы. Москва. Мясницкая, уг. Лубянской пл». По обе стороны от пластинок располагались медали. На левой был выбит профиль царя Александра Третьего, о чем свидетельствовала соответствующая надпись, на правой, вокруг какой-то древнеримской или древнегреческой богини, шли слова «Всероссийская выставка. 1882».

Даже втроем и под водой сдвинуть сейфы им оказалось не под силу. Впрочем, Будман все предусмотрел. Борис выплыл из пробоины и, захватив болтавшиеся у дна изолированные стальные тросы с электромагнитными захватами, подвел их к добыче. Затем, трижды дернув за сигнальный линь, дал команду на поверхность пускать ток. Сейфы, как доисторические чудовища, проснувшиеся после долгой спячки, вздрогнули и поползли с лежки, скрежеща и хрустя попадавшимися им на пути обломками, точно перемалывая челюстями кости своих жертв.

Через несколько минут шкафы исчезли из виду, уносясь в объятия Будмана.

Все случилось так легко, что Юра с трудом верил в завершение дела. Постучав какой-то железкой по корпусу, чтобы привлечь внимание Бориса и Степки, он поднял руку. 20 минут на дне. Пора начинать полуторачасовое восхождение к «Ориону».

Борис, сверившись по компьютеру, растопырил пальцы. Еще пять минут. Он хотел заглянуть во второй, не тронутый взрывом отсек. Там располагались аккумуляторная группа, каюта командира, койки офицеров. Обе круглые двери водонепроницаемой переборки были раздраены, будто маня вплыть внутрь.

Оказывается, Боровку не чуждо обычное любопытство! Юра решил, что ему тоже стоит заглянуть в отсек, ведь там была койка деда, и, чем черт не шутит, вдруг удастся найти какой-нибудь предмет из его первой, настоящей жизни, над которым сможет плакать его вдова. Борис спустя минуту-другую выбрался из отсека, ловко продавив себя через узкий круглый лаз точно пасту из тюбика. Приглашающе махнул рукой: освободилось место для следующих экскурсантов. Первым среагировал Степка, показал на светящийся циферблат часов, выбросил два пальца, мол, времени в обрез, давай вдвоем. Как проклинал себя мгновение спустя Юра за легкомыслие! Конечно же, он должен был остаться снаружи для подстраховки. Сейфы были подняты, работа закончена, и мрачное предчувствие, с которым он шел в глубину, сменилось опьянением победы. Едва он протиснулся вслед за другом в отсек, сзади раздался скрежет. Дверь первого отсека, дремавшая без движения почти шесть десятилетий, все еще действовала! Борис решил обойтись без ножа. Он просто захлопнул их в саркофаге. Мертвые Великой Отечественной соскучились по новым товарищам. Сейчас тьма раздвинется, выйдет призрак командира и хлопнет по плечу: «Добро пожаловать на борт. Как там дела наверху? Мы победили или немец сломал?»

Всплывали какие-то пустые слова периода учебы в Дзержинке: не паниковать, действовать по инструкции, помощь обязательно придет. Какая к черту помощь! Сейчас Будман, скорее всего, разделывается с оставшимися на «Орионе». Готовит для них несчастный случай. Ящики у него. Зачем ему свидетели? Но даже если случится чудо и их решат спасти, через двадцать минут будет поздно. Подниматься придется быстро, и тогда – смерть от кессонной болезни. Конечно же, именно так и сделает кто-нибудь из приятелей Боровка! Дверь через полчаса откроют и позволят им всплыть. Кровь закипит и они взорвутся изнутри. Никто ничего не докажет. Обычное дело у дайверов: смерть наступила из-за резкой декомпрессии.

В четыре руки они со Степкой принялись нажимать на круглую стальную плиту – как и следовало ожидать, бесполезно. В свете фонарей было видно, что крышка ловушки не прилегла плотно, видимо, запорный механизм проржавел и не поддался усилиям «братушки». Скорее всего, он просто подпер дверь какой-то железкой из того хлама, что громоздился в первом отсеке. «Убийце не удалось реализовать свой коварный план в полном объеме», – как-то отстраненно подумал Юра. Его вдруг разобрал смех, он с трудом подавил приступ безумия. Похоже, мозг выбрал оптимальный выход из безнадежной ситуации. Он решил сломаться.

Степка продолжал бороться с дверью, а Юра обратил фонарь внутрь отсека. Нужен был какой-то рычаг, чтобы просунуть его в щель между переборкой и дверью. Подвесные кровати в два уровня в пуху осадков. Красные от ржавчины барашки вентилей. Сдохшие змеи трубопроводов. Дверь в командирскую каюту. Туда соваться нечего – кровать да стол. Юра провел рукой по нижней кровати, подцепил какую-то серую палку. «Кость, в качестве рычага не подходит», – мозг зарегистрировал этот факт, не вызвав никаких эмоций.

Юра вцепился в трубчатую низкую спинку кровати нижнего ряда, силясь ее отодрать. К нему присоединился Степка. Трещало, еще чуть-чуть… И в эту секунду грохнуло. Их швырнуло на стенку. Кисть левой руки пронзила боль, оттуда поднималось бурое облачко. Кровь. В ладони торчал осколок стекла от какого-то разбитого прибора. Юра поднял голову. Рядом шевелился, пытаясь выбраться из-под свалившейся на него трубы, Степка. Живы! Радость мгновенно улетучилась. Что толку. Они по-прежнему в склепе, а теперь еще и «Орион». Юра не сомневался, что Будман разделался с остальными свидетелями, взорвав старый буксир Мореля. Концы, что называется, в воду. Вот и ВМС официально сообщили, что в этом районе обнаружены старые плавающие мины. Лена предупреждала, чтобы он не связывался с русалками. Теперь она сама стала одной из них.

Фонари не пострадали от взрыва, их свет пробивался сквозь тучу поднявшейся взвеси. Послышался еще удар, глуше и слабее предыдущего. Это «Орион» опустился на дно.

И вдруг лодка ожила. Корпус дрогнул и со скрежетом сдвинулся. Казалось, сам дьявол запустил моторы, решив превратить субмарину в подводный «Летучий голландец». «Это взрыв. Он сорвал уступ, за который зацепилась лодка. Мы валимся в ландсортскую могилу», – догадался Юра. Казалось бы, не все ли равно, как умирать, но перспектива совершить еще одно, последнее путешествие в глубину взнуздала его. Он встал на колени и, хватаясь руками за края коек, подобрался к заклиненной двери. Неуклюже пихнул ее, точно баба, пытающаяся свалить на кровать пьяного мужа, расставившего чугунные ноги. И дверь раскрылась. Тот же взрыв, что сдвинул подлодку с ее последней стоянки, свернул подпорку, установленную «боровком». Где Степка? Юра обернулся. Приятель, мотая головой – видно, вновь старался уложить мозги на отведенные для них полочки, – тащился к нему из дальней части отсека.

Раздался еще один долгий скрежет, точно гигантская пила неторопливо провела вдоль всего корпуса, и лодка опять подалась вперед. Юра, чувствуя, что сзади в него тычется Степка, нырнул в круглое отверстие люка. Разбитый первый отсек показался просторным, как бальная зала. Кирпичики, кирпичики, золото. Ему было совершенно наплевать на валявшиеся под ногами миллионы. Почти одновременно они выплыли наружу. Степка дернул Юру за руку, показал на палубу, туда, где стояла пушка. Зацепившись за ее тумбовое основание, неестественно перегнувшись в поясе, лежало тело аквалангиста. Борис! Вероятно, он начал подъем, когда взрывная волна подхватила его и швырнула на сталь «эски».