– Золото в брусках с клеймами национальных банков Эстонии и Литвы? – Будман с сомнением пожал плечами. – Зачем вам проблемы? Юра, вы же по пути сюда обсуждали возможности реализации этого богатства и совершенно справедливо поняли, что ничего не выйдет. Мою ситуацию вы знаете. Наследников у меня нет, и все состояние, это порядка полумиллиарда долларов, перейдет в Фонд Будмана. Я думаю о вечности и не собираюсь рисковать своим планом ради нескольких миллионов. Стиг проницательно заметил, что большевики настояли на том, чтобы расплатиться именно этим золотом, думая далеко вперед. Удавка на шведской шее висит до сих пор, не случайно такие усилия брошены на поиск подлодки. В 1992 году, вскоре после провозглашения независимости странами Балтии, правительство решило частично возместить передачу эстонского и литовского золота в 1940 году Москве. 178 миллионов крон отдали Эстонии и 77 миллионов – Литве. Это были деньги, выделенные в бюджете на помощь зарубежным странам, к тому же в несколько раз меньшие, чем реальная стоимость золота. По сути, это была политическая и экономическая инвестиция – шведские банки конкурируют с другими скандинавскими и немецкими за право сделать страны Балтии своей вотчиной – а недовольных шведской компенсацией «за предательство» там хватает. Едва удалось потушить пожар, как сейчас, три года спустя, может разразиться новый. Дрова для него, если можно так выразиться, уже лежат на краю Ландсортской впадины. Новой информации обнаружение золотого груза, конечно, не даст, но вся эта история будет раздута СМИ и использована шведскими соперниками в странах Балтии. Не думаю, что в интересах наших небожителей – Будман ткнул пальцем в потолок – вообще доставать это золото из глубины. Не знаю, что они придумали, но это уже не моя забота.

– Судя по вашему рассказу, идеальное решение проблемы для властей – избавиться от прибалтийского золота на веки вечные, – с сомнением в голосе заметил Сорен Морель. – Но в таком случае они уничтожат и картины. Зачем им рисковать репутацией собрания Национального музея? Ведь тут же возникнут вопросы по поводу подлинности коллекции икон и других произведений искусства, купленных у большевиков. Пусть лодкой занимаются военные – они сделают то, что вам нужно.

Будман отошел к застекленной стене террасы, медленно провел ладонью по блестящему катку своей головы, точно все еще надеялся, что там проклюнется весенняя травка.

Поймав взгляд Юры, улыбнулся:

– Раньше, когда я был в затруднении, лохматил волосы. Вот, трепать нечего, а привычка осталась.

– Сорен прав. Уничтожить – один из вариантов, и самый простой, – кивнул он. – Но в это дело вовлечены спецслужбы. А джеймсы бонды рассуждают иначе. В их руках может оказаться мощнейший инструмент влияния. Только подумайте, сколько в мире частных коллекционеров, представляющих так называемые сливки общества, в собраниях которых имеются полотна из России. Они пойдут на многое, лишь бы не возникли сомнения в подлинности их сокровищ. Боюсь, наши рыцари плаща и кинжала убедят политиков припрятать полотна «из списка Будмана», чтобы использовать их для шантажа или иметь хороший товар для обмена на международном шпионском рынке. Нет, я не могу рисковать, доверяя это дело военным.

«Живой труп», как мысленно прозвал Будмана Юра, подошел к старинному лакированному бюро на гнутых ножках, столь же нелепому в этом доме, меблированном в стиле хайтек, как соболья накидка на плечах активистки «Гринписа», и вытянул из ящика пластиковую папку.

– Здесь мой последний аргумент, других у меня нет, – грустно улыбнувшись, он развел руками. – Это четыре чека на предъявителя в Банке Кипра по полмиллиона долларов на каждый. Их прямо в море получат Лена, Юрий и Гюнтер после подъема двух ящиков с картинами и передачи их мне. – Забыл сказать, если мы договоримся, я на «Альтаире» буду сопровождать вас. – Сара и Сорен Морель, насколько я успел вас изучить, предпочли бы более респектабельный вариант вознаграждения. Поэтому для вас готов чек на миллион долларов в качестве спонсорской поддержки вашего фонда. Что касается Стига, с ним мы заключили отдельное соглашение. Все устроено таким образом, что ему не захочется давать интервью в газете или писать свой бестселлер.

– Да, Петер умеет уговаривать, – скромно потупился в своем кресле-каталке старый разбойник.

– По полмиллиона на человека, – сморщив нос, точно ему подали испорченное блюдо, брюзгливо пробормотал Степка. – А почему не больше? И где гарантия, что вы нас не кинете? Ящики-то уже будут у вас.

Юра с удивлением взглянул на приятеля. Степка годами кочевал по чужим квартирам, питался быстрорастворимой лапшой и все искал свое место в жизни, ничуть не заботясь о материальной стороне вопроса. Последним увлечением был цирк. Похоже, теперь он решил примерить на себя костюм акулы бизнеса. «Гюнтер фон Куст, экспорт-импорт змей и других пресмыкающихся», – Юра улыбнулся, представив визитку на лощеной бумаге с золотыми буквами.

– Не в бабках дело, боюсь, он нас грохнет, – шепнул Степка Юре на ухо по-русски.

– Конечно, я бы мог заплатить больше, но излишняя щедрость вызвала бы у вас подозрения в моей искренности, – все тем же доброжелательным тоном, точно терпеливый учитель, втолковывающий прописные истины глупым школьникам, объяснил Будман. – Три миллиона это примерная цена золота, которую бы вам удалось выручить, если бы вы нашли покупателей на черном рынке. Скорее всего, вы бы не получили ничего. Вас бы просто убили или сдали полиции. Теперь о гарантиях. Их нет, кроме вашего здравого рассудка. Надеюсь, мне удалось вас убедить, что материальная сторона вопроса меня не интересует. Так что мне нет смысла обманывать вас с деньгами. Второй невысказанный вопрос – это «Что с нами случится? Не убьет ли нас этот умирающий богач как нежелательных свидетелей?» Ну, во-первых, я вполне нормальный человек, каких большинство на этой планете, и живу, – он запнулся, поправившись с усмешкой, – вернее будет сказать, жил в определенных моральных границах. Во-вторых, простая логика подсказывает, что убивать вас нерационально. Преступление может быть раскрыто, если не сейчас, так в будущем. Или, даже при недостатке улик, тень ляжет на меня, и тогда прощай мечта о «зале Будмана» в Национальном музее и одноименной премии. Риск, что кто-то из вас решит заговорить, конечно, существует, но он минимален. Вы нарушили закон, ныряя на лодку, на которую были запрещены погружения, – это особенно чувствительно для деятельности супругов Морелей. У вас, молодые люди, – Будман мило улыбнулся Лене, Юре и Степке, – если вы получите чеки и нарушите наш заговор молчания, в будущем возникнут проблемы с полицией, и не только в Швеции, – «живой труп» быстро взглянул на Юру. – Я уже дал соответствующие распоряжения своей адвокатской фирме. Там работают очень обязательные и внимательные люди, и они выполнят мою просьбу, даже когда от меня останется лишь кучка костей. Ну так что, по рукам, или вы хотите обсудить мое предложение наедине? – Будман махнул рукой в сторону тонких сосен, едва заметно качавших верхушками-головами – «нет, нет, нет..» – за боковой стеклянной стеной террасы.

– Нам необходимо посовещаться, – сообщил Сорен Морель и, поднявшись с плетеного кресла, увлек за собой к выходу остальной экипаж.