– Отлично, только постарайтесь принять решение в течение получаса. Время поджимает. Если вы откажетесь, мне придется обратиться за помощью к другим людям. Запасной вариант существует, но, уверяю вас, и вам, и мне лучше бы его избежать, – Петер Будман, изображая вежливого хозяина, встал у дверей, провожая на выход цепочку гостей.

Молча отойдя от дома метров на сто, они остановились у вывороченной с корнями сосны, подействовавшей на них как шлагбаум. Мол, ходи не ходи, а принимать решение надо. Юру вдруг поразила сюрреалистичность происходящего. Черничник под ногами блестел от солнечного света, который суровый Тор в минуту благодушия точно плеснул из золотого ведра щедрой рукой на редкий сосняк без подлеска. Внизу под скалой сверкало сплошным зеркалом море: подкрути ручку настройки – и получится гиперболоид инженера Гарина. Воздух был густо пропитан сладким ароматом разогретой смолы. Это место было копией территории его пионерского лагеря в Усть-Нарве, куда мама в конце 80-х устроилась медсестрой, чтобы он не болтался летом среди унылых хрущевок Палдиски. Вот прямо сейчас под ноги выкатится мяч, зафутболенный с невидимого стадиона, и можно помчаться, пиная его и бессмысленно крича от восторга. Кто эти люди вокруг? Что он здесь делает? Всех, кроме Лены, захотелось густо замазать на этом детском рисунке, чтобы остаться в нем с ней вдвоем, чтобы целоваться, купаться, просто бродить, взявшись за руки, внутри этого гигантского органа с золотыми трубами сосен.

– Он мне не нравится и я ему не верю, – твердо сказала Сара, точно нажала на спусковой крючок, и идиллия разлетелась вдребезги.

– Классический манипулятор, – кивнула Лена. – Сто раз сказал, что скоро помрет. Мама говорила, у нее отец такой был. Все вокруг него лет двадцать на цыпочках ходили, выполняли последние просьбы умирающего – подай, принеси, подоткни, – а дожил в результате до девяноста двух лет. Будман следил за нами, с моим папашей снюхался, эти его скользкие ребята вокруг… Я за то, чтобы отказаться. Пусть сами разбираются со своим золотом и картинами.

– Вот еще! – фыркнул Степка. – Всю работу проделали, и теперь отказаться от награды. Это все равно что снять девушку, привести ее домой и заснуть в разных комнатах. Согласен, смурной тип и с деньгами жмется. Нафиг он нам вообще сдался? Грузимся на «Орион», и вперед! Найдем лодку, тем более он подтвердил, что она там, где мы и предполагали, поднимем груз, а потом разберемся, как его толкнуть.

– Сегодня двадцать шестое. Через два дня район закроют для учений, истинная цель которых – русская подводная лодка, – Сорен Морель, размышляя, вертел в руках поднятую с земли блестящую гильзу. – Свежая, кажется, от «Калашникова», 7,62 миллиметра…

«Откуда здесь гильза?», – машинально подумал Юра, и тут же возник ответ: оттуда же, откуда эти странные югославские беженцы. Бандитское гнездо. Кто сказал, что крестный отец обязательно должен быть похож на Марлона Брандо? Он может быть и тощим лысым шведом, который хочет войти в историю вторым Нобелем.

– Если Будман не даст нам координаты лодки, мы почти наверняка не успеем ее найти. Там дно – как американские горки, можно линкор спрятать. Кроме того, мне очень хочется ему верить по поводу вознаграждения… Сара, – Сорен обращался к жене, в его голосе прорезалась жалобная интонация. – Ты ведь знаешь, что «Орион» давно пора отправлять в металлолом. Слой краски на корпусе толще, чем железо. Хорошая волна проломит его как хрустящий хлебец. На миллион долларов мы сможем купить приличную посудину… Иначе – еще сезон, два и можно прикрывать лавочку. Прощай, «Юпитер». У тебя хотя бы останутся твои цветы и грядки. А что делать мне?

– Поступайте как считаете нужным. Я присоединюсь к большинству, – Сара тяжело вздохнула и пожала плечами, всем своим видом показывая, что готова принести себя в жертву безрассудному супругу.

Юра, стоявший чуть в стороне, вдруг обнаружил, что композиция напоминает «Утро в сосновом бору» Шишкина. Степка и Лена, подобно медвежатам, оседлали поваленную сосну, Сорен, хозяин берлоги, располагался в центре картины, справа от него занимала позицию Сара. «Глупые звери, которые не знают, что их уже стережет охотник», – подумал Юра и тряхнул головой, отгоняя тяжелое предчувствие.

– Боюсь, что у нас нет выбора, – сказал он. – Надо соглашаться и плыть. У меня не идет из головы запасной план Будмана, который нам не понравится. Думаю, это угроза. Если мы разгрузим лодку и возьмем деньги, он может посчитать, что мы замазаны и будем молчать. Откажемся – возрастает риск, что история выплывет наружу.

– Что ты нас пугаешь! – Сорен в раздражении швырнул гильзу в ближайшую сосну и промазал. – Это Швеция, а не Россия. Здесь даже у преступников принято договариваться.

Его лицо налилось кровью, изобразив красный сигнал светофора – «опасность».

– Ладно, к чему заниматься домыслами, – уже спокойнее заметил он. – Предлагаю голосовать. Кто за то, чтобы довести дело до конца? – он первым поднял руку. Остальные «медведи» тоже воздели кверху свои лапы. Последней, не отрывая взгляда от Юры – мол, я против, но куда ты, туда и я, – изобразила двумя руками «Гитлер капут» Лена.

– Сдаюсь превосходящим силам противника, – сообщила она с усмешкой. – Не удивлюсь, если они там, – девушка мотнула головой в сторону дома, – следили за нашими переговорами в режиме онлайн.

С понурыми лицами, точно правительственная делегация, решившая подписать акт безоговорочной капитуляции, они потянулись в «Вольфшанце».

– Мы согласны, – сухо сообщил Сорен Морель хозяину поместья, изучавшему разложенную на столе морскую карту вместе с новым персонажем – приземистым крепышом, лицо которого, казалось, неумелый художник пытался стереть резинкой, да так и не докончил свое дело.

Это был бесцветный блондин с размытыми чертами лица и пухлыми щеками. «Боровок», – определил его для себя Юра. Третьим на террасе был Стиг Стремстад, целиком поглощенный дегустацией напитков, выставленных на сервировочном столике.

– Отлично, – улыбнулся Будман. – Я знал, что мы договоримся. Вот, видите, уже прикидываем, где сбросить эти ящики, чтобы они навсегда остались в ландсортской могиле. Познакомьтесь, Борис Зорич, я вам о нем говорил – единственный у меня технический дайвер. Если бы война в Югославии шла в глубинах Адриатики, сербы с его помощью точно бы победили.

Зорич за руку поздоровался со всеми. Рукопожатие его, в отличие от невнятной физиономии, было крепким и энергичным, точно вся его сущность перетекла с лица в ладонь. Потом, раздвинув свои толстые щеки в улыбке, обратился к Юре и Степке по-русски:

– Ну что, братушки, нырнем вместе?

Говорил он почти без акцента.

– Четыре года учился в Москве, – пояснил Зорич. – Хорошее время было. Молодость, девушки, водка за 4,12. Советский Союз цел, Югославия цела.

«Может, и ничего он. Все же братья-славяне, православные», – устыдился Юра прозвища «Боровок». Искоса взглянул на Степку – тот глядел напряженно. Видно, тоже не горел желанием лезть в ландсортскую могилу с «бра-тушкой».

– Где учился-то, в Патриса Лумумбы? – вежливо поддержал разговор Юра в качестве заменителя темы о погоде.