Полицейский обернулся к своему подчиненному и сказал:

— Хлестни этого дурачка раза два плетью, научи еговежливости.

— Всыпь ему полдюжины, — посоветовал сэр Гью, подъехавший вэту минуту посмотреть на расправу.

Короля схватили. Он даже не противился, так он был ошеломленмыслью о чудовищном оскорблении, угрожавшем его священной особе. На страницахистории уже записан рассказ о наказании кнутом одного из английских королей, —Эдуарду нестерпимо было думать, что он повторит эту позорную страницу. Ноделать было нечего, и помощи ждать было неоткуда: приходилось или снестинаказание, или молить об отмене его. Выбор трудный: перенести удары корольсможет, но унизиться до мольбы он не в силах.

Однако Майлс Гендон выручил его.

— Отпустите ребенка! — взмолился он. — Бессердечные псы,разве вы не видите, какой он маленький и хрупкий? Отпустите его, я беру егоплети на себя.

— Прекрасная мысль! — воскликнул сэр Гью, и его лицоискривилось довольной усмешкой. — Отпустите попрошайку и всыпьте дюжину этомумолодцу, да смотрите — полную дюжину!

Король хотел было спорить, но сэр Гью сразу усмирил его:

— Говори, говори, не стесняйся! — сказал он. — Но помни, чтоза каждое твое слово ему прибавят еще шесть ударов.

Гендона вынули из колоды и обнажили ему спину; когда плетьзаходила по ней, бедный маленький король отвернулся и уже не удерживал слез,катившихся по его лицу.

«Доброе, смелое сердце! — говорил он себе. — Этодоказательство преданности никогда не изгладится из моей памяти. Я не забуду…Им тоже придется вспомнить!» — прибавил он гневно.

Великодушие Гендона все росло в его глазах, а вместе с темросла и его благодарность к нему. Он сказал себе: «Кто спасает своего государяот ран и смерти, оказывает ему великую услугу. Он спас меня от смерти. Но этоничто, ничто в сравнении с этим подвигом! Он спас своего государя от позора!»

Гендон переносил удары без крика, без стона — стойко, каксолдат. Эта стойкость, а также то, что он взял на себя плети, предназначенныемальчику, невольно вызвали уважение даже в грубой и низкой черни, собравшейсяпоглазеть на любопытное зрелище; насмешки смолкли, и ничего не было слышно,кроме ударов бича. Когда Гендона снова посадили в колоду, на площади, которуюеще недавно наполнял оскорбительный шум, царило безмолвие. Король тихонькоподошел к Гендону и сказал ему на ухо:

— Не во власти королей отблагородить тебя, добрая, великаядуша, так как тот, кто выше королей, уже создал тебя благородным; но корольможет возвеличить тебя перед людьми.

Он поднял плеть, валявшуюся на земле, слегка коснулся еюокровавленных плеч Гендона и шепнул:

— Эдуард, король Англии, жалует тебя титулом графа.

Гендон был тронут, слезы потекли по его щекам, но в то жевремя он так живо чувствовал мрачный юмор своего положения, что едва могудержаться от улыбки. Вознестись сразу, раздетым и окровавленным, от позорногостолба на недосягаемую высоту графского достоинства — что может быть смешнее!

«Как мне везет! — говорил он себе. — Призрачный рыцарьцарства Снов и Теней превратился теперь в призрачного графа —головокружительный взлет, особенно для бесперых крыльев! Если так будетпродолжаться дальше, меня скоро разукрасят, как майский шест, мишурнымиукрашениями и призрачными почестями; но хоть они сами по себе и не имеют цены,я буду ценить в них любовь того, кто дарит меня ими. Лучше эти бедные, смешныепочести, которыми меня осыпают нежданно и непрошенно чистою рукою и от чистогосердца, чем настоящие, покупаемые унижением у завистливых и корыстных властей».

Грозный сэр Гью повернул коня. Живая стена безмолвнорасступилась перед ним и так же безмолвно сомкнулась. По-прежнему было тихо,никто не решался ни слова произнести в защиту или в похвалу осужденному; но ужето, что не было слышно ни одной насмешки, само по себе служило данью уваженияего мужеству. Запоздалый зритель, не присутствовавший при том, что происходилораньше, и вздумавший позубоскалить над осужденным и запустить в него дохлойкошкой, был сразу сбит с ног и вышвырнут вон; а затем снова наступила та жеглубокая тишина.

Отсидев положенное время у позорного столба, Гендон былосвобожден и получил приказ выехать из этого округа и никогда больше невозвращаться в него. Ему вернули его шпагу, а также его мула и ослика. Он сел ипоехал в сопровождении короля; толпа со спокойной почтительностью расступиласьперед ними и, как только они уехали, разошлась.

Гендон скоро погрузился в свои мысли. Ему нужно было многоеобдумать. Что ему делать? Куда направиться? Надо непременно отыскатьвлиятельного покровителя, иначе придется отказаться от наследства и позорнопризнать себя самозванцем. Но где же можно рассчитывать найти такоговлиятельного покровителя? Вот вопрос! У него мелькнула в голове мысль, котораямало-помалу превратилась в надежду — очень слабую, но все же такую, о которой стоилоподумать за неимением другой. Рыцарь вспомнил, что ему говорил старый Эндрюс одоброте юного короля и его великодушном заступничестве за обиженных инесчастных. Не попытаться ли проникнуть к нему и попросить у негосправедливости? Да, но разве такого бедняка допустят к августейшей особемонарха? Ну да все равно, пока нечего тужить; еще будет время об этом подумать.Гендон был старый солдат, находчивый и изобретательный; без сомнения, когдадойдет до дела, он придумает средство. А теперь надо ехать в столицу. Бытьможет, за него вступится старый друг его отца, сэр Гэмфри Марло, добрый старыйсэр Гэмфри — главный заведующий кухней покойного короля, или конюшнями, иличем-то в этом роде, — Майлс не мог с точностью припомнить, чем именно.

Теперь, когда нужно было сосредоточить все свои силы, когдаявилась определенная цель, уныние, омрачавшее его дух, рассеялось. Он поднялголову и огляделся вокруг. Он даже удивился, как много они проехали, — деревняосталась далеко позади.

Король трусил за ним на осле, повесив голову; он тоже былуглублен в свои мысли и планы. Грустное предчувствие омрачило только чтонародившуюся радость Гендона; захочет ли мальчик вернуться в город, где всюсвою недолгую жизнь он не знал ничего, кроме голода, обид и побоев? Надо спроситьего, — все равно этого не избежать. Гендон придержал мула и крикнул:

— Я позабыл спросить тебя, куда ехать. Приказывай, государь!

— В Лондон!

Гендон двинулся дальше, очень довольный, но удивленныйответом.