– Не уничтожил кого?

– Яблоко, – вздохнул Маттео.

– Нет.

– Ни тогда, ни позже?

– Брат, не торопись поскорее добраться до конца повествования. Нет, Альтаир не уничтожил Яблоко. Буквально сразу же после гибели Аль-Муалима вспыхнул мятеж, который ему пришлось подавлять.

– Мятеж? Среди ассасинов?

– Представь себе. Смерть главы ордена вызвала большое смятение в их рядах. В братстве было немало тех, кто оставался верным Аль-Муалиму. Они либо не знали о вероломстве бывшего Наставника, либо не желали знать. В их глазах Альтаир был самозванцем, устроившим переворот, которого надо было остановить. Естественно, не обошлось без подстрекателей.

– Аббас?

– Без сомнения, – со смехом ответил я. – Можно лишь догадываться, какие внутренние противоречия разрывали Аббаса, когда все это случилось. Аль-Муалима он ненавидел не меньше, чем Альтаира. Если не больше.

– И Альтаиру удалось подавить мятеж?

– Конечно. И при этом он ни в чем не нарушил Кредо ассасина. Малику и тем, кто находился под его командой, он приказал действовать так, чтобы никто из мятежников не пострадал. Никаких наказаний, а тем более убийств. И когда очаги недовольства были потушены, он не стал сводить счеты ни с кем. Альтаир показал себя искусным оратором. Вначале он убедил собратьев в том, что Аль-Муалим действительно был виновен, а затем в том, что именно он, Альтаир, должен возглавить орден. Этим он завоевал любовь, веру и преданность собратьев. Его первоочередной задачей было показать свою приверженность принципам, которые он отстаивал. Альтаир сумел уберечь братство от распада и указать путь в будущее.

Упрочив свое положение, он вплотную занялся дневниками. Он писал обо всем. О братстве, о своей ответственности и даже о странной женщине, встреченной им на кладбище. Эта женщина… Альтаир не раз собирался написать, что она «захватила» его мысли, но потом одергивал себя и писал «заинтересовала». Вне всякого сомнения, он часто думал о ней.

Бóльшая часть записей касалась Яблока. Он привык держать Частицу Эдема при себе. Вечерами, когда он раскрывал дневник, чтобы сделать очередную запись, то клал Яблоко рядом. Глядя на него, Альтаир испытывал смешанные чувства. Гнев, что древняя вещица толкнула на предательство того, кого он считал вторым отцом, кто был великим ассасином и еще более великим человеком. Страх перед силой, которую давало Яблоко. И конечно же, благоговейное восхищение.

«Если в этом древнем предмете и заключено что-то хорошее и полезное, я постараюсь узнать, – торопливо писал Альтаир. – Но если Яблоко способно лишь пробуждать в людях злобу и отчаяние, думаю, у меня найдутся силы его уничтожить».

Альтаир писал так, как думал. Если Частица Эдема окажется губительной для человечества, он ее уничтожит. Но эти слова были всего лишь словами. И тем не менее Альтаир часто размышлял над тем, хватит ли у него сил уничтожить Яблоко, если и когда до этого дойдет?

Тот, кто владел Яблоком, сосредоточивал в своих руках громадную силу, и тамплиеры хотели, чтобы эта сила принадлежала им. Но охотились ли тамплиеры за другими подобными артефактами? Этого Альтаир не знал. Может быть, они уже владели ими… После гибели Робера де Сабле тамплиеры сделали своим оплотом гавань Акры. Нужно ли ему атаковать их новое логово? Альтаир решил, что Яблоко должно оставаться у него и ни в коем случае не стать добычей тамплиеров и им подобных.

Только у него.

Альтаир много думал об этом, меряя шагами свои покои в башне, пока вдруг не понял: своими затяжными размышлениями он дарит врагам время для перестановки сил. Он позвал к себе Малика и Джабала. На Малика Альтаир возложил временное управление братством, а Джабалу объявил, что они немедленно отправляются в Акру вместе с небольшим отрядом и атакуют тамплиерский оплот. Надо вырвать этот сорняк с корнем, не дав разрастись.

Вскоре отряд уже покидал крепость. В воротах Альтаир увидел Аббаса. Тот с прежней ненавистью глядел ему вслед. Аббас не извлек никаких уроков из недавних событий. Его ненависть не притупилась, а, наоборот, стала еще острее.

Близились сумерки. Солнце окрашивало серые камни Акрской гавани в оранжево-красные тона. Море – то и вовсе стало кроваво-красным, пока усталый диск солнца сползал за горизонт. Волны бились о набережную, хлестали по стенам бастионов. Пронзительно кричали чайки. Других звуков не было. Гавань странным образом опустела.

Во всяком случае, эта часть гавани была пуста. Ни одного тамплиерского солдата. Когда Альтаир приезжал сюда в прошлый раз, люди Сибранда кишели здесь, как блохи на бродячей собаке. Что-то подсказывало Альтаиру: все, ради чего они спешили в Акру, надо искать по другую сторону причалов. Это лишь усиливало его беспокойство. Слишком долго он просидел в Масиафе, принимая решение. Не придется ли расплачиваться за свою медлительность?

Однако гавань была не совсем пуста. Альтаир услышал приближающиеся шаги и негромкий разговор. Он махнул рукой – и его отряд замер у него за спиной. Не более чем тени в темноте. Альтаир крадучись двигался вдоль стены, пока не увидел говоривших. Они расходились в разные стороны. Первый проходил сейчас под тем местом, где прятался Альтаир. В руках у него был факел. Человек осматривал все уголки и закоулки сырой бастионной стены. Альтаир представил себе его мысли о доме, оставшемся в Англии или Франции, о семье. Жаль, что этому человеку придется умереть, но иного выхода не было. Альтаир бесшумно спрыгнул со стены, приземлившись прямо на спину незнакомца, и ударил того скрытым клинком.

– Mon Dieu[7], – успел произнести караульный и умер.

Второй двигался впереди, размахивая чадящим факелом, с которого капала смола. Он пытался разогнать тени и замирал при каждом звуке. Его уже начинало трясти от страха. Прошмыгнувшая крыса заставила его подпрыгнуть. Караульный стремительно повернулся, подняв факел на вытянутой руке и ничего не видя.

Караульный пошел дальше, всматриваясь в сумрак. Потом обернулся, высматривая своего напарника… Боже милостивый, где же он? Только что был поблизости. Они вместе сюда пришли. А теперь – ни слуху ни духу. Караульного опять затрясло. Услышав хныканье, он не сразу понял, что это плачет он сам. Затем послышался другой звук. Караульный успел повернуться и увидеть смерть, шедшую за ним по пятам…

Альтаир замер возле убитого караульного и вслушался – не будет ли других. Никого. Ассасин выпрямился. К нему присоединились остальные собратья, спрыгнувшие со стены. Все они были в белых плащах с глубокими капюшонами, скрывавшими лица. Они бесшумно окружили Альтаира. Тот быстро отдал приказ: продвигаться вглубь гавани. Вскоре они наткнулись еще на нескольких тамплиерских караульных. Сражение с ними Альтаир оставил своему отряду, а сам устремился к стене. Его не покидали тревожные мысли: он плохо рассчитал время атаки. Похоже, тамплиеры уже покидали гавань. Одинокий караульный попытался преградить ему путь и через мгновение уже лежал на земле. Из располосованного горла хлестала кровь. Воспользовавшись телом убитого как подставкой, Альтаир вскочил на стену гавани и затаился, оглядывая причал и море.