Глава 4

«Старшая дочь Церкви» и лаицизм

Религиозная традиция Франции, в отличие от некоторых типичных случаев, когда четко указывается на духовный авторитет (например, Св. Патрик в Ирландии) или на «воцерковляющего» представителя светской власти («равноапостольный» князь Владимир), не имеет единого общепринятого источника. Хлодвиг, Св. Ремигий или Св. Дионисий? «Моя страна христианская, поэтому для меня история Франции начинается с христианского короля»[456], – с образцовой четкостью рассуждал де Голль. «Религия Хлодвига, Карла Великого и Св. Людовика», – триадой прославленных королей обосновывалось право католичества на восстановление в статусе государственной религии[457]. Торжеством по случаю полуторатысячелетия (1996) крещение короля франков вошло в череду фундаментальных дат национальной истории.

Традиции Сен-Дени и Реймса

Основополагающее значение юбилея было воспринято между тем далеко не всеми. Оппоненты полагали, что считать Хлодвига основателем христианской Франции – упрощение, ибо в таком случае недооценивается история христианства в стране, насчитывавшая к моменту крещения короля франков несколько веков[458]. За триста лет до крещения Хлодвига Св. Ремигием существовала церковь в Лионе, епископом которой с 177 г. был один из Отцов Церкви Св. Ириней. В Пуату в IV в. проповедовали учение Христа Иларий из Пуатье (315–367) и его ученик Св. Мартин Турский (ум. в 397 г.). В III в. в Галлию для распространения христианства были посланы из Рима cемь епископов. Среди них наиболее известен Дионисий, образ которого явился источником другой влиятельной церковно-государственной традиции.

Традиции почитания Хлодвига и Св. Ремигия или Св. Дионисия начали формироваться в одно время (IХ в.) и бытовали параллельно, в значительной степени переплетаясь. Они опирались на связь епархий с правителями, и суть культивирования традиций была двойственной: с одной стороны, религиозная легитимация королевской власти, с другой – апология государственной роли Церкви. Основателями традиций выступали церковные иерархи, представлявшие в одном случае реймсскую епархию, в другом – монастырь Сен-Дени, под Парижем. Центральное положение обоих предопределило роль, которую сыграли указанные традиции в средневековой легитимации формировавшейся национальной государственности.

Становлению культа Св. Дионисия положила начало агиография «Vita Sancti Dionisii», составленная около 835 г. настоятелем монастыря Сен-Дени Гильдуином. Миссионер III в., крестивший жителей Лютеции и обезглавленный вместе со своими сподвижниками Рустиком и Елефтером на Монмартре (отсюда топонимика Холм мучеников) в 270 г. (по Григорию Турскому), был отождествлен с учеником апостола Павла Дионисием Ареопагитом (по названию места, где он проповедовал, и важнейшего для ранней патристики сочинения), епископом Афинским (I в.).

Контаминация имела глубокий смысл и многообразные значения: древнейший парижский епископ попадал в первый ряд христианских мучеников, сама смерть которых способствовала утверждению новой религии. Кульминацией предания оказывалось чудо: Дионисий, подхватив отсеченную палачом голову, устремился с Монмартра в поисках места, достойного упокоения, найдя его за 6 км от места казни. Место упокоения мученика стало центром поклонения, возникла обитель, положившая начало монастырю. Агиография Дионисия, причисляя его к христианским первомученикам, вносила лепту в возвышение одноименного монастыря.

Но за этим «конгрегационным» смыслом выдвигался другой, несравненно более масштабный. Религиозное откровение для страны сдвигалось к первому веку христианской эры, и ее наиболее известный просветитель как духовный сын важнейшего, первоверховного апостола претендовал на место в следующем ряду – апостолов от семидесяти. А это могло символизировать церковную самостоятельность, ибо свое изначальное просвещение Галлия получала, таким образом, минуя Святой престол[459]. При непростых, а нередко конфликтных отношениях французских королей с папством репутация Ареопагита становилась одним из аргументов.

Не случайно Гильдуин получил императорскую поддержку. Не случайно он обвинял сомневающихся клириков и теологов в том, что те «против славы своей страны». Св. Дионисий превращался в небесного покровителя сначала Каролингов, а потом и Капетингов; параллельно возрастало значение монастыря Сен-Дени и крепли его связи с короной. Возражения становились государственным преступлением. Если и в ХI в. отрицать, что монмартрский мученик и есть Дионисий Ареопагит, становилось непросто, то «после 1120 г. это стало невозможно». Трагедия Абеляра, подвергшего официальную установку рациональной критике (1121), тому свидетельство. Философа обвинили в том, что он «бесчестит королевство и корону»[460].

Королевская власть, совместно с церковной, рьяно защищала предание, которое освящало королевскую усыпальницу, ибо в крипте Сен-Дени, наряду с останками Дионисия, Рустика и Елефтера, начали в VII в. хоронить правителей страны. XII век стал апогеем славы и могущества монастыря, превратившегося в главное аббатство государства, важнейший духовный и экономический центр страны[461]. При 30-летнем руководительстве аббата (с 1122 г.) Сугерия была развернута грандиозная работа, в результате которой возник шедевр готики базилика Сен-Дени, соединившая новаторские эстетические и теологические идеи («Бог – это свет»[462]). Воплотившись в многочисленных соборах по всей Западной Европе, эти идеи послужили обоснованием готического искусства, по признанию многих исследователей – высшего достижения в культуре Средних веков.

Немаловажно, что аббат монастыря опирался на всестороннюю поддержку короля и сам выступал крупным государственным деятелем. Проповедник Второго крестового похода (1147–1149), он во время отсутствия отправившегося в поход Людовика VII стал управителем (термина «регент» еще не существовало) королевства. В аббатстве хранились королевские регалии, происхождение которых отсылает нас к другой церковно-государственной традиции.

У истоков Реймсской традиции был местный (с 845 г. в течение 37 лет) архиепископ Хинкмар, проходивший церковное обучение в Сен-Дени под руководством Гильдуина. В агиографии Ремигия («Vita Sancti Remigii»), составленной в 877 (878) г., Хинкмар со ссылкой на неизвестные предания живописал засвидетельствованный хрониками акт крещения Хлодвига, представив крестившего его реймсского епископа первосвятителем королевства. Исключительным влиянием пастыря да еще просьбами христианки Св. Клотильды, на которой (дочерью короля бургундов) тот женился тоже под влиянием епископа, следовало объяснить, по Хинкмару, обращение короля франков[463]. Св. Ремигий был провозглашен Хинкмаром «апостолом франков». Приводилось завещание Ремигия и другие тексты (нередко сомнительного происхождения) в защиту монополии Реймсского собора на коронацию франкских королей, а соответственно – на королевские привилегии и особую роль в государстве. Глава Реймсской епархии провозглашался «élit», «избранным по Божественному внушению»[464].

В идущей от Хинкмара традиции происходила контаминация иного рода, чем в традиции Сен-Дени – совмещение ритуалов крещения и коронации. Письменные источники указывали лишь на крещение Хлодвига, который был к тому времени избранным королем своего народа. По Хинкмару, Хлодвиг был коронован Ремигием, что подразумевало определенные следствия. Как резюмировал Марк Блок, целью прелата было не только «утвердить главенство реймсской церкви», но и установить «контроль церкви над монархией». Сама структура обряда коронации позволяла сторонникам прерогативы церковной власти формулировать довод: «Тот, над кем совершается помазание, ниже того, кто совершает это помазание»[465].

И основатель «реймсской религии» (выражение Ренана) откровенно пользовался этим аргументом. «Именно помазанию, деянию епископскому и духовному,