При таком узком обозначении рынка Microsoft, безусловно, имела «доминирующую» долю. Однако в антимонопольном процессе компанию обвиняли не в бессовестном взвинчивании цен в типичной для теории монополии манере, а в бесплатном добавлении браузера к своей операционной системе Windows, что подорвало позиции конкурирующей компании Netscape, выпускавшей другой браузер.

Существование различных источников потенциальной конкуренции за пределами узко определяемого рынка, вероятно, имело отношение к тому, что Microsoft не повысила цены. Это принесло бы ей пользу в краткосрочной перспективе, но поставило под угрозу прибыли и продажи в долгосрочной перспективе, поскольку операционную систему Microsoft могли заменить другие системы, если бы их цена оказалась приемлемой. В 2003 году власти Мюнхена фактически перевели 14 тысяч своих компьютеров с Microsoft Windows на Linux — одну из систем, исключенных из определения рынка, «контролируемого» Microsoft, но которая тем не менее была очевидной заменой.

В 2013 году Министерство юстиции подало антимонопольный иск, чтобы помешать корпорации Anheuser-Busch InBev — изготовителю пива Budweiser и других сортов — получить полное право на владение брендом Corona. Это давало бы ей «контроль» над 46% всех продаж пива в Соединенных Штатах — в том смысле, в каком «контроль» определяли в антимонопольной риторике. На самом деле это слияние все равно оставило бы большинство продаж пива в стране в руках других пивоварен, число которых только за последний год увеличилось на 400 и достигло рекордного уровня в 2751. И что более важно, определение соответствующего рынка как пивного проигнорировало, что пиво — это всего лишь один из алкогольных напитков, причем, согласно Wall Street Journal, «пиво теряет долю рынка на этом более широком игровом поле в течение десяти и более лет» по сравнению с другими видами алкоголя.

Распространение международной торговли означает, что даже реальная монополия на конкретный продукт в конкретной стране мало что значит, если этот продукт можно импортировать из других стран. Если в Бразилии есть только один производитель какой-то безделушки, он не является монополистом ни в каком экономическом смысле, когда в соседней Аргентине дюжина производителей таких безделушек и еще сотни — по всему миру. Только в том случае, если бразильское правительство запретит их импорт в страну, единственный производитель в Бразилии станет монополистом в том смысле, что это позволит ему взимать более высокие цены, чем на конкурентном рынке.

Какой бы глупостью ни казалась тенденция определять рынок и «контроль» на нем посредством доли продаж одной компании от общего объема отечественного производства, именно она легла в основу знакового решения Верховного суда США в 1962 году, который определил рынок обуви как «отечественное производство нерезиновой обуви». Исключающее кроссовки, туфли на резиновой подошве и всю импортную обувь, это определение увеличило долю рынка компаний, обвиняемых в нарушении антимонопольного законодательства, — и в итоге их признали виновными.

До сих пор, обсуждая товары (обувь или операционные системы), мы рассматривали рынки, которые определяются конкретным товаром с конкретной функцией. Однако часто одну и ту же функцию могут выполнять технологически разные товары. Сложно представить, что кукуруза и нефть принадлежат к одной отрасли, не говоря уже о выполнении одной и той же функции, тем не менее производители пластмасс могут использовать в качестве исходного материала для своих изделий из пластика масло, полученное из одного или другого сырья.

Когда в 2004 году цены на нефть взлетели, Cargill Dow продала по сравнению с прошлым годом на 60% больше смолы, изготовленной из кукурузного масла, поскольку производители пластмасс переключились на нее с более дорогих нефтепродуктов. Заменяют ли две вещи друг друга с точки зрения экономики, зависит не от их схожести или принадлежности к одной отрасли. Никто не станет относить кукурузу к нефтяной промышленности или учитывать ее или другие аналогичные продукты при вычислении доли рынка, «контролируемой» данным производителем или продуктом. Но это просто подчеркивает несостоятельность статистики «контроля».

Даже продукты, не имеющие функционального сходства, могут оказаться взаимозаменяемыми с точки зрения экономики. Если гольф-клубы удвоят плату за использование поля, то многие нерегулярно играющие люди будут приходить реже или вообще откажутся от гольфа в пользу путешествий, фотографии или катания на лыжах, тратя на эти увлечения деньги, которые раньше предназначались для игры в гольф, — причем неважно, что эти виды деятельности функционально отличаются от гольфа. С экономической точки зрения, если высокие цены на А заставляют людей больше покупать Б, то А и Б — это замены, хотя и выглядят, и действуют по-разному. Однако законы и государственная политика редко смотрят на вещи под таким углом, особенно при определении доли, которую «контролирует» компания.

По мере расширения области обслуживания производителями (как на внутреннем, так и на международном уровнях) степень статистического доминирования или «контроля» со стороны местных производителей становится все меньше и меньше. Так, во второй половине XX века число газет, выходящих в американских сообществах, значительно сократилось из-за развития телевидения. В результате возникли опасения, что уцелевшие газеты теперь будут «контролировать» большую долю рынка. Во многих регионах сохранилась всего одна газета, став «монополией» в смысле определения через «контроль» доли рынка. Однако более широкая доступность газет, издаваемых в других местах, делает такой «контроль» все менее экономически значимым.

Например, человеку из маленького калифорнийского городка Пало-Альто в полусотне километров от Сан-Франциско нет нужды покупать местную газету, чтобы узнать, какие фильмы показывают в его городе, поскольку эту информацию он может найти в газете San Francisco Chronicle, которую в Пало-Альто легко купить или заказать доставку на дом. В еще меньшей степени жителю городка нужно полагаться на местную газету в вопросах национальных или международных новостей.

Благодаря техническому прогрессу стало возможным печатать New York Times и Wall Street Journal не только в Нью-Йорке, но и в Калифорнии, причем одновременно, так что они стали национальными изданиями, доступными во всех больших и малых населенных пунктах страны. USA Today достигла самого большого тиража в стране вообще без местной привязки: ее печатали повсюду.

Вследствие широкой доступности газет далеко за пределами их центрального офиса многие местные «монопольные» газеты не только не получали лишней прибыли от своей «монополии», но и столкнулись с проблемами выживания, конкурируя с крупными региональными и национальными изданиями. Тем временем антимонопольная политика, основанная на статистике доли рынка среди местных газет, продолжала налагать ограничения на их слияние, чтобы уцелевшие газеты не получили слишком большой «контроль» на местном рынке. Однако определение рынка по месту расположения местной газеты стало в значительной степени неактуальным с точки зрения экономики.

Яркий пример того, насколько обманчивой бывает статистика по доле рынка, — случай с одной местной сетью кинотеатров, где проходило 100% всех премьерных показов фильмов в Лас-Вегасе. Ее стали преследовать в суде как монополиста, но к тому времени, когда дело дошло до Апелляционного суда по Девятому федеральному округу США, уже другая сеть в Лас-Вегасе крутила премьеры чаще, чем обвиняемый «монополист». К счастью, в этом случае здравый смысл возобладал. Судья Алекс Козински из Апелляционного суда Девятого округа указал, что для монополии важна не доля рынка (даже если она составляет 100%), а возможность не допускать на него других. Если компания не способна вытеснить конкурентов, то она точно не монополия, какой бы долей рынка ни обладала. Вот почему Palo Alto Daily News отнюдь не монополия ни в каком значимом экономическом смысле, хотя это единственная дневная газета, выходящая в городе.