Акцент на доле рынка в определенный момент привел к участившимся преследованиям в судебном порядке правительством США тех ведущих компаний, которые были как раз на грани потери лидерства. В мире, где взлеты и падения компаний — обычное дело, юристы по антимонопольным делам порой тратят годы на тяжбу с какой-нибудь компанией, находящейся на пике, но уже близкой к падению. Принятие окончательного решения по крупному антимонопольному делу может занять более десяти лет. Рынки часто реагируют гораздо быстрее, как это было с трестами начала XX века, когда крупные розничные торговцы Sears, Montgomery Ward и A&P обошли их еще до того, как правительство подало на них в суд.

Демпинговое (хищническое) ценообразование

К числу примечательных теорий, ставших частью антимонопольного законодательства, относится хищническое ценообразование. По этой теории, крупная компания, которая стремится устранить мелких конкурентов и захватить их долю рынка, снижает свои цены до уровня, обрекающего конкурента на постоянные убытки, вынуждая его уйти из бизнеса, когда его ресурсы иссякнут. Затем, став монополистом, крупная компания снова поднимает цены, но не до прежнего, а до нового, более высокого уровня, в соответствии со своим новым монопольным статусом. Таким образом, согласно теории хищнического ценообразования, она возмещает убытки и получает сверхприбыли за счет потребителей.

Одна из самых примечательных особенностей такой концепции — отсутствие попыток со стороны ее приверженцев привести конкретные примеры того, что такое когда-либо происходило. Возможно, еще интереснее то, что им не приходилось этого делать даже в ходе судебных разбирательств по антимонопольным искам. Лауреат Нобелевской премии по экономике Гэри Беккер сказал: «Мне не известен ни один случай задокументированного хищнического ценообразования».

Тем не менее и сеть магазинов A&P в 1940-х, и корпорацию Microsoft в 1990-х обвинили в суде именно в такой практике — без единого примера, когда такой процесс дошел бы до завершения. Их действующие низкие цены (в случае A&P) и включение бесплатного браузера в Windows (в случае Microsoft) были истолкованы как намерение поступить именно так, хотя в реальности ничего подобного не произошло.

Обвиняемая компания в принципе не может опровергнуть, что она преследовала эту цель (такое отрицательное утверждение недоказуемо), поэтому все сводится к вопросу, поверят ли в это те, кто слушает обвинение.

Хищническое ценообразование — это не просто теория без доказательств. С точки зрения экономики в нем мало или вообще нет смысла. Компания, торгующая себе в убыток, чтобы вытеснить с рынка конкурента, прибегает к весьма рискованной стратегии. Единственное, в чем она может быть точно уверена, что сначала потеряет деньги. Получит ли она когда-либо лишнюю прибыль, чтобы авантюра окупилась, — вопрос спорный. Сможет ли она, сделав это, ускользнуть от антимонопольных законов — еще более сомнительно, а ведь антимонопольные меры приводят к миллионным штрафам и/или разделению компании. Но даже если предполагаемый «хищник» умудрится как-то справиться с этими проблемами, отнюдь не очевидно, что устранение конкурентов будет означать избавление от конкуренции. Даже если компания-конкурент обанкротится, ее физические активы и навыки персонала, некогда сделавшие ее конкурентоспособной, не растворятся в воздухе. Может появиться новый предприниматель, который приобретет и то и другое, причем, возможно, по низким ценам при ликвидации, и в результате будет иметь меньше затрат, чем прежний, а потому окажется более опасным конкурентом, который позволит себе установить более низкие цены или обеспечить более высокое качество при той же цене.

Для иллюстрации того, как нечто подобное может произойти, вернемся в 1933 год, к банкротству газеты Washington Post (хоть и не из-за демпинговых цен конкурента). В любом случае оно не привело к исчезновению печатных станков, здания и репортеров. Все это приобрел Юджин Мейер, причем за пятую часть той суммы, которую он предлагал за ту же газету всего четырьмя годами ранее. За последующие десятилетия при новом владельце и менеджменте Washington Post превратилась в крупнейшую столичную газету страны, а к началу XXI века вошла в пятерку крупнейших национальных газет по тиражам.

Если бы в 1933 году к ее банкротству привело хищническое ценообразование со стороны конкурента, то он бы ничего не добился: Post сумела подняться, а производственные затраты Юджина Мейера стали ниже, чем у предыдущего владельца, и потому он оказался более грозным конкурентом.

Банкротство может устранить из бизнеса конкретных владельцев и менеджеров, но оно не устранит конкуренцию в виде новых людей, которые могут либо возглавить обанкротившееся предприятие, либо начать новый бизнес с нуля в той же отрасли. Уничтожение определенного конкурента (или даже всех существующих конкурентов) не означает исчезновения конкуренции, которая может принять форму создания новых компаний. В общем, хищническое ценообразование бывает дорогостоящим занятием со слабыми перспективами возмещения убытков от грядущих монопольных прибылей. Неудивительно, что оно остается теорией без конкретных примеров. Удивительно, что эта неподтвержденная теория всерьез применяется в антимонопольных делах.

Плюсы и минусы антимонопольных законов

Возможно, наиболее очевидный плюс американских антимонопольных законов — это полный запрет на сговор с целью установления цен. Такое нарушение автоматически ведет к суровому наказанию — безотносительно к возможным оправданиям. Но перевешивает ли это различные негативные последствия антимонопольных законов для конкуренции на рынке — совсем иной вопрос.

Введение более строгих антимонопольных законов в Индии привело ко многим контрпродуктивным результатам, прежде чем в 1991 году законы были отменены. Некоторым индийским промышленникам запретили расширять свои успешные предприятия, чтобы они не превысили некий финансовый предел, определяющий «монополию», независимо от количества конкурентов у такого «монополиста». В итоге индийские предприниматели часто использовали свой капитал за границей, обеспечивая товары, рабочие места и налоги другим странам, где ограничений было меньше. Например, один такой предприниматель производил в Таиланде волокно из целлюлозы, купленной в Канаде, и отправлял его на свою фабрику в Индонезию, где делали пряжу. Затем пряжа экспортировалась в Бельгию, где из нее изготавливали ковры.

Невозможно узнать, сколько еще индийских предприятий вкладывали деньги за границей из-за ограничений против «монополий». Зато точно известно, что после отмены Закона о монополиях и ограничительной торговой практике в 1991 году в стране началось расширение крупных предприятий, принадлежавших как индийским бизнесменам, так и иностранцам, которые сочли Индию более подходящим местом для ведения и расширения бизнеса. Кроме того, резко возросли темпы экономического роста страны, что снизило количество малоимущих, а у правительства появилось больше возможностей помогать им, поскольку налоговые поступления росли вместе с ростом экономической активности в стране.

Хотя индийский Закон о монополиях и ограничительной торговой практике был призван обуздать крупный бизнес, в реальности он смягчил давление конкуренции — как внутренней, так и внешней, снизив тем самым стимулы к эффективности. Оглядываясь на ту эпоху, один из ведущих промышленников Индии Ратан Тата из Tata Industries сказал о своем огромном конгломерате: