Дверь скрипнула, Ховрах тут же втиснулся в узкую щель сразувсем грузным телом. Мрак поспешно шагнул следом, не следует выпускать теплыйдух жилья. За дверью в сенях стояла со светильником в руке маленькаясгорбленная женщина. Мрака поразили глаза, сперва вспыхнувшие безумнойнадеждой, затем в них мелькнуло отчаяние, разочарование, боль, и лишь спустянесколько долгих мгновений женщина сглотнула комок в горле, сказала тихо:

— Входите... Кто бы вы не были, но все люди.

— Надеюсь, — пробормотал Мрак, — спасибо, этот огоньнаверняка спас наши шкуры.

По очереди с Ховрахом отряхнули крупинки льда. Мрак потрясголовой, во все стороны разлетелись крохотные льдинки. Женщина отворила дверь вкомнату. Оттуда пахнуло теплом, Мрак сразу ощутил запахи смолистого дерева, чтонеспешно сгорает в очаге, но почувствовал и запах запустения, временности,словно женщина лишь переночевала здесь, а завтра уйдет дальше.

В комнате Мрак лучше рассмотрел женщину. Она была немолода,очень немолода. Он не вызвался бы сказать, сколько ей, ибо редкие из них годамк сорока перестают меняться, так живут до самой смерти, которая всем всегдакажется внезапной.

Глаза женщины были огромные, страдальческие, вспыхивающие тонадеждой, ведь эти же двое как-то пробрались через метель, то снова становилисьиспуганными: за этими не было погони, они могли ощупывать каждый камень, преждечем поставить на него ногу...

Ховрах уже сидел перед очагом, держал над огнем красныераспухшие ладони. Мрак сбросил полушубок, сел на лавку. Женщина перевела взглядс Ховраха на него, и Мрак понял, что ее интересует только он.

Пока пили горячее, отвар оказался с бодрящими травами,женщина сидела молча. Взгляд ее был устремлен в окошко. Там было видно толькобушующий ливень, но она все смотрела и смотрела. Даже в ее напряженной спинебыло столько ожидания и отчаяния, что у Мрака запершило в горле.

Он подержал пустой ковшик в ладонях, сомкнул пальцы. Оттолстых глиняных стенок переливался сухой жар, размораживал застывшую кровь владонях.

— Что ищете? — спросила женщина мертвым голосом.

Мрак сказал с неловкостью:

— Не обращай внимания, мать. Наша суета — это так,пустяки...

Ховрах обиделся:

— Это царя отыскать — пустяки? Да ежели не найти, то завтраже... ну пусть через неделю это воронье, гордо именуемое себя Орлами, Волками ипрочим зверьем, слетится в Куяву как на дохлую корову! Но на этот раз уже неуберется. А нам лучше иметь одного дурня на троне, чем ватагу зверья.

Женщина спросила без интереса:

— Царь исчез?

— Уже с неделю, — ответил Ховрах обидчиво. — Да ты, поди,знаешь. Лучше тебя нет ведуньи на всем белом свете! Так говорят, и я верю. Ты исейчас еще красавица, а в молодости была... ого!.. Да ты и сейчас еще молодая икрасивая...

Женщина устало отмахнулась:

— Уймись, Ховрах. Здесь твои подкаты не сгодятся. Царь исчезв долине?

— Да, — ответил Мрак неуклюже. — Он должен был бы добратьсябыстро... Лишь только скинул бы веревку.

Она чуть повернула голову, Мрак увидел бледную улыбку набескровных губах.

— Его нет в долине, доблестный Мрак. Но в любом случае тыдолжен опасаться не только царя, но еще больше — Горного Волка.

— Этого Волка Ущелий? — воскликнул Ховрах. — Да, с темзверюкой лучше не сталкиваться. Он побеждает всех.

Мрак проворчал:

— На всякую силу находится другая сила.

Женщина долго молчала. Мраку показалось, что она забыла проних. Наконец тихим голосом, похожим на легкое дуновение ветра, произнесла:

— Горного Волка тебе не победить.

— Возможно, — согласился Мрак. — А возможно и нет.

Она покачала головой:

— Его вообще убить невозможно.

— Ну?

— Поверь, чузежемец.

Мрак проворчал:

— Все-таки поверить не берусь. Говорят, даже боги умирают.

— Горный Волк не бог, но умереть ему не дано.

Что-то странное в словах женщины заставило его спроситьнастороженно:

— Почему? Умирают все.

Она с усилием повернулась от окна. Отчаяние в ее глазах былоневыносимым. Но Мрак увидел как к отчаянию добавилась еще и горечь. Мертвым каквьюга голосом сказала медленно:

— Горному Волку повезло... Неслыханно! Однажды, это было летдесять тому, сам Маржель забрел в одинокое жилище его матери. Он бродил поземлям и народам, воспевал подвиги, смерть в бою, голодал и мерз как всесмертные. И когда бедная женщина накормила и напоила, выставив на стол все, чтобыло в доме, к тому же зарезала для гостя единственную в хозяйстве курицу,Маржель растрогался и спросил, что бы она больше всего хотела узнать.

— Догадываюсь, — кивнул Мрак. — Мать есть мать.

— Да. Мать сразу же спросила, где сейчас ее сын. Маржельответил, что в долине, где граница между Артанией и Славией. Мать робкоспросила, что сын делает, и Маржель ответил, что бьется один с тремяпротивниками. Мать в ужасе воскликнула, не скажет ли гость, сколько ее любимомусыну осталось жить такой жизни... И Маржель, посмотрев в огонь, увидел, чтосоратники Горного Волка уже пали, он окружен врагами, а сзади подкрадываются сдлинными копьями... И он честно ответил матери, что ее сыну отпущено столько жевремени, как вон той догорающей головне в очаге.

Она замолчала, посмотрела прямо на Мрака. Тот пожал плечами:

— Признаюсь, не знаю, как поступила. Зарыдала? Начала рватьна себе волосы? Порвала одежды в знак скорби? Бросилась в ноги Перуну? То бишь,Маржелю?

— Нет, — ответила женщина. — Она бросилась к очагу и голымируками выгребла из россыпи углей догорающую головешку.

Мрак задержал дыхание. Он словно ощутил в воздухе запахгорящего человеческого мяса, когда руки матери выгребали из раскаленных углей,где плавится даже металл, крохотный кусочек дерева.

— Понятно, — сказал он с благоговением. — Только рукиматери... Только ее любовь! Да, я знаю, слово богов нерушимо. Даже другие богине могут его изменить или нарушить. Так что Горный Волк может за себя нестрашиться?

— Он и раньше не страшился. Хотя, конечно, теперь оченьгордится своей неуязвимостью, но приписывает своему воинскому умению. Которое,правда, в самом деле велико.

Мрак хмурил брови, кряхтел. Предположил с неловкостью:

— Горный Волк — подлая тварь... но не могу же прийти кстарой женщине, сказать: отдай ту головешку, я спалю ее вместе с твоим сыном!