Мрак вытер ломтем хлеба остатки мясной подливы, с сожалениемпосмотрел в сторону окошка. Оттуда как на зло тянуло жареным мясом исвежесваренной гречневой кашей с коровьим маслом:

— И что думаешь теперь?

— Как что? — удивился Ховрах. — Перекусим малость, потом — кведунье!

— Вдвоем? — переспросил Мрак. — А я зачем?

Ховрах удивился еще больше:

— А ежели восхочет одного из нас того... чик ножиком погорлу — и в жертву? Я ж должен буду рассказать как ты доблестно принял мучения!Да и чтоб жертва не пропала зазря, я просто обязан буду пойти и отыскать этогодурного царя!

— А-а, — сказал Мрак понимающе. — Тогда заканчивай свой перекус.Солнце уже давно село. Надо выспаться. А то дорога туда долгая.

Ховрах от великого изумления закашлялся, глаза полезли налоб:

— Выспаться? Ты собираешься эту ночь спать?

— Ну...

— Странный ты, — сказал Ховрах сожалеюще. — Как будто и нечеловек вовсе... Мы идем на геройское деяние. Может быть, уже никогда невернемся. И света белого не узрим... И он нас — тоже. А ты собираешься спать,аки барсук недобитый?

Мрак внезапно озлился на себя. Этот пропойца и гуляка большеправ, чем он, больше видевший и больше испытавший. Или это любовь так отупляет?

— Наливай, — сказал он. — Нет, жабе не надо. Она ещеребенок.

Выступили на рассвете. Коня Ховраху пришлось оставить.Хозяин обещал присмотреть до возвращения, но по тому, как по-хозяйски осмотрелбабки, похлопал по крупу, стало ясно, что уже считает своим.

— Что, — спросил Мрак, — такой уж крутой перевал?

— Да не перевал, — ответил Ховрах. — Ведунья чужаков нелюбит. Говорят... многое о ней говорят.

Рожа отекла с перепоя, он морщился, трогал голову с такойосторожностью, будто нес на плечах доверха наполненный вином кувшин. Нонаправился прямо к треглавой горе с такой устремленностью, словно только таммог избавиться от похмелья.

Мрак упрятал жабу в мешок, так и не решился бросить вкорчме, устремился за царским гриднем. Злой ветер задул еще с полуночи, а когдаоказались на горной тропке, небо заволокло тучами, ветер набрасывался рывками,норовил столкнуть в пропасть.

Ховрах ругался, клял небесных богов и подземных, те тожевиноваты, закрывал лицо от порывов ветра, но упрямо ломился к треглавой горе,что никак не приближалась, Наоборот, скрылась в тучах.

Мрак, сильно наклонившись вперед, двигался сквозь холодныйветер как неторопливый ледник. Кожа задубела от холода, а когда с небапосыпался ледяной дождь, что вот-вот перейдет в снег, лишь зарычал отнеудовольствия.

Потом ветер стал еще злее. Темное небо грохотало, опускалосьвсе ниже. Мрак чувствовал как волосы поднимаются дыбом, между ними шло странноешевеление. Затем ветер усилился так, что сек кожу как сотнями мелких ножей.Сцепив зубы, Мрак двигался вперед шаг за шагом. Впереди часто затрещало, черезмгновение там камни вскипели белыми злыми бурунчиками.

Ливень обрушился на плечи и голову с такой мощью, что Мраксогнулся, оглушенный, одуревший от грохота и шума льющейся воды. По сторонамзамелькали белые крупинки, он не сразу понял что так больно лупит по голове иголым плечам. А град быстро вырос до размеров с орех, затем небесные льдинкистали с яйцо голубя, и Мрак закрутился на месте в поисках хоть какого-тоукрытия.

— А что там за огонек?

Ветер ревел, сек лицо колючими песчинками. Град непостижимобыстро перешел в ледяную крупу. Слова срывало с губ и уносило. Ховрахповернулся, больше похожий на заиндевевшего медведя, чем на человека:

— Ты что-то видишь? Где?

Мрак едва услышал за ревом ветра, указал рукой:

— Вон там.

— Не может быть... А меня все чегой-то налево тянет. Но разуж у тебя такие глазищи, то давай туда. У меня уже суставы лопаются каксосульки.

За поворотом скалы ветер чуть утих, свистел наверху, а сзадивыл отчаянно и слышно было как скребет когтями гранитную стену. Впередимелькнула красноватая искорка, снова пропала. Ховрах воскликнул:

— Мы спасены!

— Это в самом деле факел? — крикнул Мрак недоверчиво. Он нечуял за ураганным ветром запаха горящего дерева. — Кому это сигнал?.. Нас никтоне ждет! К счастью.

Скала поднималась выше, укрывая их от ветра. Злой ревраздраженно и разочарованно удалялся. Теперь оба видели вдали крохотнуюизбушку. Из трубы пытался выбраться крохотный дымок, его сразу срывало ветром,разметывало в клочья. В двух окошках был слабый свет. А на самом краю пропастивздымалась на трех деревянных столбах небольшая вышка. На ней и полыхалбагровый огонь, видимый издалека.

— Кому это сигнал? — повторил Мрак.

Он настороженно всматривался в странный домик, забравшийсятак далеко от общего людского жилья, и этот огонь — сигнал. Ховрах угрюмо шелвпереди, с пыхтением ломился сквозь встречный ветер.

— Кому? — повторил Мрак.

— Никому, — буркнул Ховрах, он даже не обернулся. — Здесьживет сумасшедшая.

— Сумасшедшая? А огонь почему? Он нам был кстати... Могли быв потемках вверх тормашками в пропасть.

Он догнал Ховраха, вместе ломились через злой ветер. Ховрахпроворчал с неудовольствием:

— Она была из знатной семьи. Не захотела замуж за того, закого выдавали. Уговорилась с другим! Тайком построили тут избушку, тутвстречались. Она приходила раньше, зажигала огонь, ибо он мог ускользнуть отсвоих только ночью. А когда подошло время ее выдавать за другого, ониуговорились бежать. Она собрала свои платья и драгоценности, пришла, разожгладля него этот огонь... Тогда тоже была такая же темная ночь, буря, и она всеподкладывала хворост, чтобы огонь был виден издалека.

Ховрах угрюмо умолк. Они уже приближались к домику. Мракспросил осторожно:

— Что-то стряслось?

— Парень не пришел, — буркнул Ховрах. — Костер полыхал всюночь. А на следующую ночь она снова разожгла. И на следующую... И так отнынеделает каждую ночь.

Мрак зябко передернул плечами.

— Несчастная. И сколько так ждет?

— Кто знает? — ответил Ховрах глухо. — Когда я былмаленьким, я уже видел этот огонь. А мне уже за сорок.

Бревна стены были черными, между ними забился снег. С краякрыши свисали сосульки, сейчас промороженные, только сквозь щели в ставняхпробивался желтый живой свет. Ховрах зашел на крыльцо, достаточно высокое,чтобы зимой не занесло снегом, громко постучал.