Снова за спинами старого барона был недовольный шум, звякаложелезо. Барон с неохотой наклонил голову. Похоже, он, как и все, ожидал отгорячего рыцаря более простых движений.

— М-м-можете, — ответил он с усилием. Покосился нахмурые лица, добавил уже другим тоном, виноватым: — Однако, сэр Томас... Я быне советовал оставаться там надолго.

— Почему?

На плечах старого барона жутко заскрипело, словно стараяосадная башня пыталась повернуться. Томас понял, что сэр Огден пытается пожатьплечами.

— Кто поверит, — проговорил барон с таким усилием,словно выдавал тайну сарацинам под пытками, — что не начнешь собиратьсилы? А это новая кровавая распря... Добро бы друг друга резали дикари, как вонтвой друг, но благородных рыцарей жалко!.. За тобой кто-то да увяжется измолодых да горячих. Да пусть лучше полягут в войне с врагами, чем вмеждоусобице! Или еще разок удастся их натравить на сарацин, спровадить на...словом, подальше, в самые дальние страны.

Томас задыхался от ярости, а Олег спросил мирно:

— Прости, что вмешиваюсь... но что ты предлагаешь?

— Ну, — проговорил барон с неловкостью, —необходимость таковая, что приходится говорить и делать неприятные вещи. Мыценим тебя, сэр Томас! И уже ощутили твою мощь. Так лучше, чтобы она ушла отнас подальше. Побежденные англы и победители норманны уже начинают сливаться водин народ... да-да, начинают!., и все хотят жить спокойно.

Томас прорычал:

— Что ж, ты свое сказал. Теперь я скажу! Сейчас мы едемв мой замок, где меня ждут... надеюсь, отец и дядя. Там я решу, что делатьдальше. И пусть простит Господь душу несчастного дурака, кто посмеет встать уменя на дороге.

Его конь вскинул голову и пошел вперед. Расстояние междуплотным рыцарским строем и гордым рыцарем сокращалось. Томас опустил забрало, вруках зловеще блеснул исполинский меч.

Послышался лязг, рыцари поспешно опускали забрала. БаронОгден остался с открытым лицом. Он несколько побледнел, глаза его не отрывалисьот надвигающейся громады, все наслышаны о великих подвигах сэра Томаса, —и хотя ни один герой не выстоит против их отряда, но все же успеет не однублагородную даму сделать вдовой. Да и про его спутника с красными волосамирассказывают странные вещи...

Конь барона пошел боком, сдвинулся, открывая Томасу железныйряд рыцарей. Огден вскинул длань, зычный голос прогремел властно:

— Дорогу сэру Томасу! Он всего лишь возвращается в своивладения!

Рыцари колыхнулись, заскрежетало железо. Металлическая стенаначала рушиться, кони подавались в стороны, но там тоже стояли закованные вжелезо чудовища, звон и лязг стали громче.

Еще чей-то голос прокричал:

— Разве он едет во дворец короля?.. Он едет домой!Дорогу сэру Томасу!

Томас восседал в седле неподвижный и надменный, похожий нацарственного льва, что неспешно двигается сквозь стаю мелких шакалов. Цветрыцарства поспешно расступался, ибо это тот цвет рыцарства, что благоразумноостался в своих землях, когда другой цвет ушел в неведомые земли отвоевыватьГроб Господень и там, похоже, сложил головы.

Но этот одиночка вернулся, а это такой дурак, что непосмотрит на численное превосходство, кинется, еще и забьет многих до того, какего самого забьют!

Яра ехала стремя в стремя такая же холодная и надменная. Еелиловые глаза высокомерно взирали поверх голов, это всего лишь мужики в железе,а не рыцари, и они склонялись, отводили взоры, не в силах вынести взгляда ееясных чистых глаз.

Олег проехал как можно тише, стараясь не привлекатьвнимания. Он чувствовал, как будто двигается в узкой трешине между ледниками, собеих сторон веет холодом и угрозой, вот-вот стены двинутся навстречу однадругой, с тяжелым грохотом сомкнутся...

Так ехали в молчании, пока рыцарский строй не осталсяпозади. Но и тогда Томас двигался ровно, неспешно, хотя зоркий глаз Олегазаметил, как дрогнули и слегка расслабились гордо вздернутые плечи рыцаря. Ярапротянула в его сторону руку. Он одной рукой поднял забрало, другой — взял запальцы, с благоговеньем поднес к губам. Олег с неловкостью отвернулся,вздрогнул от голоса Томаса:

— Что, сэр Олег? Такого даже ты, Вещий, не предвидел?

Рыцарь смотрел с горькой насмешкой. Олег с неудовольствиемпожал плечами.

— Как такое можно предвидеть?

— Но ты же... гм... Вещий? Так тебя звали те.., которыееще диче, чем ты.

Олег сказал, защищаясь:

— Томас, я могу предвидеть, что солнце завтра встанетна востоке, а зайдет на западе... хотя теперь-то знаю, что это не совсем так...я могу предвидеть, что через какие-нибудь сто тысяч лет на месте этих дремучихлесов и болот протянется степь с горячим воздухом... да-да, хоть океан и рядом,что через полтысячи лет большие группы азиатских народов переселятся на этиизолированные острова... но я не могу предвидеть, какой рукой ты показываешьмне фигу в кармане! И ни один всевидящий или ясновидец не скажет. А если ктоугадает, того можно ставить королем всех стран и народов.

Томас сказал угрюмо:

— Про восход солнца я и сам ясновидящий дальше некуда.Даже закат могу предсказать. И ночь. А вот через сто тысяч лет... поди проверь!Нет, все это брехня про вещих. Один Господь Бог все видит и все понимает,только нам не скажет. Да и он, ты ж слышал, не следит за каждым листком иливолоском, как священники уверяют простой народ.

— Ты-то не простой, — сказал Олег насмешливо.

Томас возразил, сразу ощетинившись:

— Да, не простой! Простому народу нужен покровитель:Господь Бог или рачительный хозяин края, который за все отвечает, а благородныйрыцарь часть ответственности принимает на свои плечи.

— За что? — спросил Олег коварно.

— За все, — отрезал Томас. — За все на свете!

Олег промолчал, зеленые глаза загадочно поблескивали. Томасвидел, что отшельник все чаще присматривается к нему с неким странныминтересом, словно увидел двухголового кабана или оленя в рыбьей чешуе. Даже Яразаметила испытующие взгляды волхва, покосилась удивленно на Томаса. Но еежених, все еще жених — ее утащили в ад за мгновение до того, как их объявили бымужем и женой, — смотрел надменно и сурово перед собой, непроизвольнозамечая и шелохнувшиеся в сторонке кусты, и выпорхнувшую из-под копыт птицу, ипарящего в небе орла.

Томас покачивался в седле с прямой спиной, с неподвижнымлицом, взор устремлен вдаль. Олег видел, глаза рыцаря то вспыхивают звезднымогнем, то полыхают адским пламенем, дыхание учащается, идет из горла со свистом,чуть ли не с огнем и дымом, как у дракона, а рука сжимает повод с такой силой,что может превратить кожаный ремень в ниточку. Все деликатно помалкивают пропотерю трона, на котором Томасу так и не пришлось посидеть, но, видно по лицам,все только и думают, в какую форму выльется гнев крестоносца и какое решениевсе-таки примет.