Дронго еще раз взглянул на листы бумаги, подписанныеэкспертами. «Нужно будет в первую очередь обратиться к этим экспертам», —подумал он. Очень интересно, что они не заметили явного убийства и нашли несуществующий в крови алкоголь. Для любого патологоанатома такая ошибка простоневозможна.

— После этого я снова прилетел в Москву, — продолжал Роудс,— мы, южане, любим справедливость. Мне хотелось узнать, кто мог убить моюдевочку и почему он за это не отвечает? Я пошел на прием в прокуратуруреспублики. Принял меня заместитель прокурора России. Он любезно меня выслушал,пообещал принять меры.

Я показал ему экспертные заключения российских иамериканских экспертов, указал на явное несоответствие смерти моей девочкиофициальному заключению. Он твердо пообещал, что дело будет проверено. Но с техпор прошел уже целый месяц. Когда я, позвонив, поинтересовался, что именнопроисходит, мне сказали, что следователь занимается моим делом, но ничегоконкретного они пока сообщить не могут. Целый месяц они не могли простопроверить показания экспертов, узнать, почему те дали такое некомпетентноезаключение. И вы хотите, чтобы я поверил в российское правосудие? В ихследователей и прокуроров? Мой прадед охранял свои земли с винтовкой в руках.Он учил моего отца, что в жизни важно самому решать свои проблемы. Поэтому я несобираюсь больше никого ни о чем просить. Я достаточно состоятельный человек,чтобы нанять частного детектива, надеюсь, вас не обижает это выражение. Японимал, что американский детектив здесь ничего не сделает. Россия слишкомспецифическая страна, со своими характерными особенностями, чтобы в ней могдобиться успеха иностранец. Я искал такого человека, как вы, Дронго, пока изНью-Йорка не позвонил мой знакомый и не порекомендовал мне обратиться к ПьеруДюнуа.

Роудс чуть отдышался после долгой речи и продолжал:

— Я готов оплатить любые издержки, которые появятся в ходерасследования.

Меня интересуют только два вопроса. Кто и почему это сделал?Пока я не получу ответа на оба вопроса, я не успокоюсь. Вы согласны помочь мнев этом деле?

Дронго взглянул на сидевшего перед ним человека. В егоглазах были огромное, безмерное горе и капля надежды. Он смотрел на Дронго иждал его согласия. Нет страшнее горя, чем горе человека, потерявшего своегоребенка.

Дронго заметил, как дрожит правая рука Роудса, как дергаетсяего щека.

— Да, — сказал он, — я согласен. Мне понадобятся копии всехимеющихся у вас документов. И ваше полное доверие, сенатор.

Офицер смотрел на фотографию стоявшего перед ним человека.Все было правильно. Правильные лица, упрямый взгляд, небольшой шрам наподбородке.

Человек нетерпеливо оглядывался по сторонам, ожидая, когдапограничник вернет наконец его паспорт.

Офицер еще раз вгляделся в его лицо. Конечно, это тот самыйчеловек, чья фотография в паспорте. Но почему тогда этот тип так нетерпеливооглядывается, словно не решаясь смотреть пограничнику в глаза? Офицер ввел вкомпьютер номер паспорта. Нет, здесь никаких проблем. Паспорт был чистым. Нанего не было никаких запросов или особых отметок. Но пограничника по-прежнемусмущало это лицо на фотографии. Или он где-то видел этого типа?

Нет, вспомнить невозможно, а дальше тянуть было нельзя.Нужно ставить отметку о выезде. Черт с ним, пусть уезжает. В конце концов, еслиэтот тип в чем-то и провинился, будет лучше, если он уедет из страны, чемостанется здесь.

Пограничник поднял штамп, собираясь проставить его оттиск впаспорте. Еще раз посмотрел на фотографию и на стоявшего перед ним человека ипоставил штамп.

Пассажир забрал свой служебный паспорт и двинулся дальше,туда, где уже светились магазины беспошлинной торговли, находящиеся как бы впустом правовом пространстве, за границей самого государства. Офицер посмотрелему вслед и взял следующий паспорт. Он пропустил еще двоих, все время думая отом человеке, когда за спиной появился его сменщик.

— Как дела? — спросил он.

— Все в порядке, — офицер был молод, ему было всего двадцатьпять лет, и ему нравилась его почетная должность. Попасть на работу вмеждународный аэропорт Шереметьево в Москве было достаточно сложно, и, если быне влиятельный дядя из кабинета министров, ему светило бы распределение вМурманск или на границу Таджикистана, куда отправили большую часть ребят их курса.Но молодой офицер, кроме своего значительного дяди, обладал и другимидостоинствами. Он был настойчив, внимателен, отличался наблюдательностью исклонностью к анализу.

Именно поэтому, покинув свое рабочее место, он сразуотправился в дежурную часть, где попросил девушку-прапорщика уступить емукомпьютер. Та охотно предоставила ему свое место. Она была молода и красива. Ипо-своему справедливо считала, что он специально нашел повод посидеть в ееобществе несколько минут.

Впрочем, она и не возражала. Ведь этот офицер был довольносимпатичным и милым парнем.

Но на этот раз она, кажется, ошиблась. Он сел за компьютер истал сосредоточенно набирать имя только что ушедшего пассажира, даже невзглянув в сторону девушки, что было очень неприятно, но в душе она продолжаланадеяться, что все это поза и он лишь создает видимость незаинтересованности.

Между тем запрошенные данные не давали результатов. Ни такойфамилии, ни подобного номера паспорта в их компьютере не было. Туда попадалиданные о малейших нарушениях паспортного режима и любых подозрительных лицах,но этой фамилии компьютер не показал. Офицер изменил в фамилии одну букву,надеясь, что это поможет в его поисках. Потом изменил еще одну. Безрезультатно.

Уже в последней попытке он снова набрал фамилию чем-товзволновавшего его человека. Что-то в нем ему не понравилось. И этот упрямыйвзгляд, и этот характерный шрам. Он снова заработал на клавиатуре компьютера,запрашивая фотографии людей, разыскиваемых властями. Замелькали лица, но он ужене столько смотрел на них, сколько, обернувшись, улыбался сидевшей рядомдевушке. Может, он действительно проявляет излишнюю бдительность?

Однако верный своему принципу доводить любое дело до конца,молодой человек продолжал, хотя уже не очень внимательно, следить за экраном,просматривая фотографии особо опасных преступников или разыскиваемых лиц,которые уже когда-то пытались нарушить государственную границу и попали всвоеобразный «черный список» пограничников. Он не ожидал ничего конкретного,пока не мелькнуло знакомое лицо. Офицер вернул первоначальное изображение,которое уже сменила на экране другая фотография.

Так и есть. Перед ним была фотография того самого человека,который только что прошел мимо него с синим служебным паспортом. Теперь он несомневался, что видел это лицо. Конечно, видел. Особо опасный рецидивист,трижды судимый Дьяков Федор Константинович. Он видел это лицо еще два годаназад, когда знакомился со списком особо опасных контрабандистов, запомнилименно из-за этого шрама. Точно такой шрам был у его младшего брата. Офицерпомнил, как в детстве они поспорили с братом и в гневе он толкнул братишку настоявшее в кухне ведро. Тот упал и расшиб себе подбородок, а характерный шрамостался на всю жизнь. Именно этот эпизод помог ему запомнить и другого человекас похожим шрамом — Дьякова.